...А до смерти целая жизнь | страница 79
Да, любимая, все еще будет… Не исключая и раннего подъема.
Поэтому бегу спать. Извини.
Целую тебя, родную мою. Твой Сашка».
«3 марта.
Извини, что вчера не мог поговорить с тобой: была опять очень срочная работа. Только что кончил ее. Татьянка, ты знаешь эту песню?
Вчера она опять вспомнилась мне, когда обыкновенный теплый и пасмурный весенний день вдруг начал хлестать по степи колючим снегом и постепенно холодеющим ветром. Всю ночь пурга веселилась, днем чуть улеглась, а теперь снова начинает крутить снега. За какие-то сутки намело столько снега, сколько не было здесь ни разу за зиму. Это я говорю абсолютно без преувеличений. Будь метель и ветер чуть послабей, можно было бы подумать, что ты не в степях забайкальских, а на Урале.
Знаешь, мне всегда радостно в такую погоду, а почему — объяснить не могу; вообще люблю все бурное, сильное, будь то ветер или музыка. И в музыке — настоящей, сильной — слышен ветер, буря, и в ветре — музыка».
Сколько раз перечитывал это, сын, а не могу… Дойду до этих вот строк и застряну.
Музыка, ставшая частью твоего мира!..
ПИСЬМО ТРИНАДЦАТОЕ
Егору минуло шесть, а тебе три. Вы уже тогда бывали на концертах в местной профтехшколе, что еще военной порой открылась в поселке. Помню, сидите рядышком в профтехшкольской столовке (другого зала не было) на высоченной скамье, в самом первом ряду. И восторженно пялите глазенки на какого-нибудь доморощенного баяниста. А он — только нос да глаза из-за прибоя баянных мехов — лихо сыплет пальцы по клавишам и голову повалил набок от избытка вдохновения. Сотней серебряных птичьих горл заливаются голоса.
Егор даже рот раскрыл, ты сидишь степенно, поджаты по-солидному губы, а глаза — они свое дело знают: они выдают восторг.
А наши музыкальные вечера дома? Я брал скрипку, давал маме ноты — Чайковского, Даргомыжского, Гурилева, — и начинался домашний концерт. Мама любила петь, мы даже на концертах выступали в поселке таким дуэтом. И вот вы с Егором, насмотревшись и наслушавшись всего этого, сами «ударились» в музыку.
Сидите, помню, рядышком на махоньких своих цыплячьего цвета стульчиках; на таком же столике перед вами — раскрытый журнал. Это «ноты». И оба наяриваете на «баянах». У тебя в руках просто ящичек, у Егора — красный игрушечный буфетик, дверцы у него, если толкать пальцами, звучно хлопают — на манер клавишей. Ну, а мелодия — это уж вовсе простое дело: дудите губами во всю мочь. Тоже концерт…