В Советском Союзе все мы долго жили за железным занавесом. Связь с внешним миром осуществлялась через телепередачу «Международная панорама». Ее показывали по воскресеньям сразу после «Сельского часа». На ведущего, измученного лишним весом и постоянным стрессом политического обозревателя, была возложена важная миссия — долгие годы он объяснял моим родителям и миллионам других советских людей устройство недоступного окружающего мира. Каждую неделю, прилагая нечеловеческие усилия и обливаясь потом, он пытался адекватно отобразить на экране противоречия капитализма. Получалось у него не очень: за его громоздкой фигурой заграница была практически не видна.
«Посмотрите на этот мост, — приглашал толстяк в передаче „Нью-Йорк — город контрастов“, — под ним в картонных коробках ночуют голодные безработные, а богатые, как вы видите, едут развлекаться в своих шикарных машинах». Мы смотрели на экран как завороженные: в кадр попал кусочек моста, можно было даже разглядеть машины. Таинственная заграница выглядела довольно убого. Нашему толстяку приходилось там явно нелегко.
Но по какой-то непонятной причине он не бросал свою службу и, невзирая на все ужасы западной жизни, самоотверженно ездил туда год за годом. Когда случалось ему бывать в странах третьего мира, он всегда находил теплые слова, чтобы похвалить их сплоченность и солидарность. «За моей спиной, — сообщал толстяк из Африки, — обезьяны нападают на людей. И они непобедимы, потому что всегда держатся вместе».
У нашей семьи был еще один источник информации о загранице — дядя Андрей с третьего этажа. Он работал в каком-то «почтовом ящике», был там большим человеком в профкоме и часто ездил в командировки в Польшу и даже в ГДР. Как минимум, два раза в год. Время от времени дядя Андрей с женой заходили к моим родителям с бутылкой заграничного шнапса. Запершись на кухне, они вместе выпивали и закусывали, и сосед рассказывал всю правду о тамошней жизни. Детям участвовать в разговоре, разумеется, запрещалось. Я дружил с сыном дяди Андрея Игорем, мы учились в одном классе. Игорь носил заграничные шмотки: джинсы «Эль Пико», коричневые кроссовки и футболку без рукавов — у нас таких вообще не делали. Но он не зазнавался и совсем не жадничал. Всякий раз, заходя к нему в гости, я получал в подарок какую-нибудь мелочь. Вскоре у меня собралась целая коллекция под названием «Подарки из ГДР». В ней были: картонные подставки под пивные кружки, назначение которых оставалось для меня загадкой, жевательная резинка «Лёлек и Болек», пачка от сигарет «Ориент», кассета ORWO и переводная картинка с персонажами из неизвестного мне комикса. Игорь говорил, что, когда он вырастет, будет работать в профкоме — как папа.
