— И ты попросился в полицию?
— Не совсем… В саму полицию меня никто брать не собирался, но в полицейскую академию меня взяли.
— Ух ты!
— И вот представь — я успел уже сержантом стать и первую награду заработать, а ты все еще не родилась…
— Ник!
— Молчу, молчу, это я так, к слову.
— Ну? Ты правда замолчал, что ли? Рассказывай дальше.
— А дальше все. Кончилась история. Двадцать пять лет я служу в полиции Манчестера, в уголовном отделе. Когда окончательно озверею выйду на пенсию. Все.
— А подвиги?
Ник засмеялся, но смех вышел невеселым.
— Подвиги — это не у нас, Аманда. У нас рутина. Бытовуха. Муж жену пырнул ножом, жена мужа оглушила сковородкой… Родители напились и забыли ребенка на улице. Бродяжил полгода, пока случайно не встретился с мамашей. Пьяные подростки приставали к прохожим после матча… Нет, девочка, подвигов у меня особых нет. Ты разочарована?
— Нет, просто… У тебя вид такой… как у копа из кино. Который всех спасает, палит направо и налево, дерется с пятерыми сразу, стены прошибает…
Ник не удержался и потрогал светлый завиток, выбившийся из-под каштанового парика.
Тут же стало трудно и горячо дышать, и он в который раз удивился такой мальчишеской, неудержимой реакции собственного тела.
Прекрати, слышишь, прекрати, легавый! Ты — старый пень, ты старше ее даже не вдвое, ты не можешь быть с ней, потому что не можешь быть с ней никогда…
Но как отказаться от этих глаз, от прохлады этих волос, от шелка кожи под твоими грубыми пальцами, от того ощущения молодости и силы, которое появляется у тебя только рядом с ней?..
— Ни-ик!
— А? Прости, задумался. Что ты говоришь?
— Я говорю, а семья? Семья у тебя есть? А то я решила связать с тобой свою судьбу, а у тебя, может, семеро по лавкам?
Ник криво ухмыльнулся.
— Нет, в этом смысле я совершенно свободен.
— И никогда не был женат?
— Почему никогда? Был. Не очень долго. Но давно. Десять лет назад мы развелись.
— Почему? Или нельзя спрашивать?
— Тебе можно. Только я не уверен, что знаю ответ. Иногда мне кажется, что не надо было жениться, что виноват во всем один я, и Мэри терпела, сколько могла. Иногда — что Мэри виновата. Потому что не смогла потерпеть еще.
— Понятно…
— Да нет, вряд ли. Потому что мне и самому не все понятно. Сложная это штука, девочка. Мне и самому с собой нелегко, а уж каково приходилось Мэри…
— Просто она хотела, чтобы ты был — для нее.
— Этого все хотят.
— Не правда. Я хочу, чтобы ты просто — был.
И я рядом.
— Аманда…
— Тихо! Лезь под тряпки. Патруль!
