):
Я (Гудериан – Е. С. ). Генерала Венка следует прикомандировать к штабу рейхсфюрера, иначе нет никакой гарантии на успех в наступлении.
Гитлер. У рейхсфюрера достаточно сил, чтобы справиться самому.
Я. У рейхсфюрера нет боевого опыта и хорошего штаба, чтобы самостоятельно провести наступление. Присутствие генерала Венка необходимо.
Гитлер. Я запрещаю вам говорить мне о том, что рейхсфюрер не способен выполнять свои обязанности.
Я. Я все же должен настаивать на том, чтобы генерала Венка прикомандировали к штабу группы армий и чтобы он осуществлял целесообразное руководство операциями…
В таком духе мы разговаривали около двух часов. Гитлер, с покрасневшем от гнева лицом, с поднятыми кулаками, стоял передо мной, трясясь от ярости всем телом и совершенно утратив самообладание. После каждой вспышки гнева он начинал бегать взад-вперед по ковру, останавливаясь передо мной, почти вплотную лицом к лицу, и бросал мне очередной упрек. При этом он так кричал, что его глаза вылезали из орбит, вены на висках синели и вздувались. Я твердо решил не дать вывести себя из равновесия… Когда Гитлер отворачивался от меня и бежал к камину, я устремлял свой взор на портрет Бисмарка работы Ленбаха, висевший над камином. <…> Взгляд канцлера спрашивал: “Что вы делаете из моего рейха?” Сзади я чувствовал устремленный на меня взгляд Гинденбурга, бронзовый бюст которого находился в противоположном углу зала. И его глаза также спрашивали: “Что вы делаете с Германией?!” <…> Я оставался холодным и непоколебимым… Гитлер должен был заметить, что его бешенство не трогает меня, и он заметил это.
Вдруг Гитлер остановился перед Гиммлером: “Итак, Гиммлер, решено – сегодня ночью генерал Венк прибывает в ваш штаб и берет на себя руководство наступлением”. Затем он подошел к Венку и приказал ему немедленно отправляться в штаб группы армий. Cел на стул, попросил меня сесть рядом с ним и произнес: “Пожалуйста, продолжайте ваш доклад. Сегодня Генеральный штаб выиграл сражение”. При этом на его лице появилась любезная улыбка. Это было последнее сражение, которое мне удалось выиграть. <…>
Позднее очевидцы этой сцены говорили мне, что они впервые за свою многолетнюю службу в главной ставке фюрера были свидетелями такого неистового бешенства Гитлера. Эта последняя вспышка гнева превосходила все предыдущие».
Контрнаступление началось в середине февраля; 16 и 17 февраля оно развивалось довольно успешно, что вынуждены были признать и союзники.
