В мастерской Винсента его взору предстало нечто прямо противоположное.
Помещение было погружено в полутьму и освещалось лишь двумя слабыми голыми лампочками, свисавшими с потолочных балок. Винсент стоял посреди комнаты, ожесточенно хлеща холст кистью. Потоки краски лились как кровь. На кушетке футах в десяти от него лежала Элизабет. Руки и ноги она развела в стороны, а голову запрокинула назад, так что виден был только подбородок. На полу рядом с ней стояла еще одна лампочка, красная. Залитая этим кровавым светом, она выглядела как порождение дьявольской фантазии, выброшенное из преисподней.
Слева от входа были прислонены друг к другу десятка два картин в рамах. Вдоль стен тянулись стеллажи, заваленные всяким хламом. Там были книги, свернутые холсты, набитые кистями консервные банки, тюбики краски, разложенные на семь цветов: красные, зеленые, синие, желтые, коричневые, черные и белые. Лежали абажуры, черепа животных, зонтики, две пустые бутылки из-под водки, часы, ящик с инструментами, женские туфли, шляпы, гипсовые статуэтки, бюсты, старые и новые телефонные аппараты и еще куча вещей, которые при слабом свете даже нельзя было толком разглядеть.
По всему помещению была расставлена мебель: кресла, стулья, выстроившиеся вдоль стен под стеллажами, шезлонг, два маленьких кофейных столика, диван, напольные часы, торшер, пианино, музыкальный автомат, стол для игры в пул, туалетный столик с зеркалом, большой шкаф для одежды, комод и письменный стол. Пещера Аладдина, набитая безделушками и бог знает чем еще.
Виски подобрался к Винсенту на цыпочках, чтобы поближе взглянуть на его работу. За кушеткой с Элизабет взгляду открывалось продолжение комнаты: стеллажи, ряды стульев, вдали угадывались очертания двуспальной кровати.
— Покажи гнев и мучения души! — кричал Винсент на Элизабет. — Мучения, я говорю! Ты что, не знаешь, что такое мучения души? Это значит, что надо быть вне себя, метаться, кататься, извиваться, крутиться, корчиться, сворачиваться в спираль и разворачиваться… Я достаточно ясно объяснил, что я от тебя хочу? Я хочу, чтобы твое тело изнемогало от боли и ненависти. А я не вижу ненависти. Ради всего святого, мне нужна ненависть!
— Винсент, перестань кричать и работай с тем, что есть. Я не могу лежать в такой позе бесконечно. Тебе даже моего лица не видно. Чем я должна, по-твоему, источать ненависть?
— Женщина, я художник. Я пытаюсь создать шедевр. Я для тебя Господь Бог, ты обязана беспрекословно мне подчиняться. Раз я говорю, что ты должна меня ненавидеть, значит, будь добра.
