– А вы опознали… это? – спросил я.
– Боюсь, что да, – сказал Ордас. – У Рэймонда Синклера имелся свой собственный автодок…
– Ишь ты! Эти штуки дороги.
– Да. Рэймонд Синклер был состоятельным человеком. Ему принадлежали верхние два этажа и крыша этого здания. Согласно записям его автодока, два месяца назад он имплантировал новый набор зубных зародышей, – Ордас указал на мумию.
За иссохшими губами виднелись только что проросшие зубы.
Все правильно. Это был Синклер.
Этот мозг творил чудеса, и кто-то проломил его железной кочергой. Вот эта светящаяся головоломка – межзвездный двигатель? Или он так и остался у него в голове?
Я сказал:
– Мы обязаны найти того, кто это сделал. Мы обязаны. И даже при этом…
И даже при этом. Новых чудес больше не будет.
– Может быть, мы уже нашли ее, – заметил Хулио.
Я глянул на него.
– В автодоке лежит девушка. Мы полагаем, что она – внучатная племянница доктора Синклера, Дженис Синклер.
Автодок был стандартной конструкции – этакая штука вроде огромного гроба, со стенками в фут толщиной и панелью, усыпанной циферблатами и красными и зелеными лампочками. Девушка лежала лицом вверх. Лицо ее было спокойным, дыхание неглубоким. Спящая Красавица. Ее руки, погруженные в нутро автодока, скрывались в объемистых резиновых рукавах.
Она была так красива, что у меня перехватило дыхание. Мягкие каштановые волосы, виднеющиеся из-под головного электрода, небольшие, идеальных очертаний нос и рот, гладкая бледно-голубая кожа, пронизанная серебряными нитями…
То была вечерняя раскраска. Без нее девушка производила бы не столь ошеломляющее впечатление. Оттенок голубизны слегка изменялся, подчеркивая формы тела и выпуклость скул. Серебряные нити тоже изменяли густоту в определенных участках, направляя взгляд к кончикам грудей или, через слегка выпуклые мускулы живота, к изящному овальному пупку.
Такая раскраска должна была немало стоить. Но девушка и без нее была красива.
Некоторые из огоньков на панели были красными. Я нажал кнопку считывания и огорошено глянул еще раз. Автодок вынужден был ампутировать ее правую руку. Гангрена.
Пробудившись, она будет изрядно потрясена.
– Ну хорошо, – сказал я. – Она потеряла руку. Это не делает ее убийцей.
– А будь она некрасива, это изменило бы дело? – спросил Ордас.
Я рассмеялся.
– Ты сомневаешься в беспристрастности моих суждений? Люди погибали и не за такое!
Но я понимал, что он может быть прав. У убийцы вполне могло недоставать теперь руки.
