– Аа-аа! Аа– ааааааа!!
Полная пожилая женщина, сидевшая напротив, визжала на одной высокой ноте, широко открыв глаза. Кажется, ее звали Ольга Ивановна, инспектор отдела кадров. В нормальном состоянии она была холодна и строга, даже высокомерна. Сейчас от высокомерия не осталось и следа, в глазах застыл первобытный ужас. Похоже, она уже ничего не соображала от страха.
– Суки! Суки!! – орал шофер, обычно спокойный молодой чеченец. – Суки!!! Домой! Домой! Где мой автомат? Подожди, падла!
При этом он жал и жал на газ, и автобус уже не мчался – летел по шоссе.
Самолет, однако, летел быстрее.
Несколько секунд – и вот он уже далеко впереди, тоже уходит к центру.
Еще несколько секунд, где-то далеко впереди раздается взрыв, а самолет, сделав широкий круг, уже мчится со стороны микрорайона, сверкая как клинок горца.
– Аа-ааа-аааааааа!!!
– Автомат! Подожди гад, подожди!!
Сознание на секунду как бы раздвоилось: Борис прекрасно видел приближающийся самолет, и одновременно перед глазами, как живая, возникла картинка из какого-то фильма о войне. Степь, пыльная разбитая дорога, и мчащийся по ней старенький грузовик. Вихляют, грозя вот-вот отлететь, колеса, трясется чудом не разваливающийся кузов. Грузовик мчится к спасительной полоске леса. А над ним, из-за стены поднятой в воздух пыли, раз за разом выныривает изящный самолетик с крестам на крыльях. Выныривает, снижаясь, пикирует над грузовиком и скрывается в пыли. Невидимый, разворачивается и снова пикирует, чуть не цепляя кабину. И смеющееся лицо летчика крупным планом: он не стреляет, он играется, и ему весело. Но, когда до леса остаются считанные метры, летчик нажимает на гашетку, и грузовик, лишенный управления, переворачивается.
Картинка была настолько яркой, что Борис вжался в кресло, ожидая пулеметной очереди. Но ничего не произошло, да и нет на СУшках пулеметов.
Сверкающий силуэт пронесся над автобусом и скрылся вдали, мелькнув последний раз яркой вспышкой на фоне заходящего солнца. В автобусе постепенно приходили в себя. Женщины утешали рыдающую в голос Ольгу Ивановну, мужчины растеряно молчали, шофер резко сбросил скорость и что-то бубнил себе под нос: похоже, ему было неудобно из-за своего срыва. К тому же, несколько человек, придя в себя, вспомнили, что проехали Олимпийский – пришлось разворачиваться.
Из воспоминаний Бориса выдернули бодрые звуки гимна Ичкерии: по телевизору начиналась местная программа. Жена и сын на диване негромко спорили о чем-то. Борис вновь отвернулся, выпустив в щель едкий дым «Примы».
