Если Люди опять завладеют Землей, то снова утвердятся старые соображения выгоды и основывающиеся на ней философские концепции, и Земля, если не считать пользы, извлеченной из пяти тысяч лет свободы от человеческой чумы, окажется не в лучшем положении, чем прежде.
Маловероятно, чтобы у них не возникло желания завладеть ею вновь. Они, конечно, поймут, что основные ее ресурсы исчерпаны, но могут отбросить даже это соображение. Возможно (сам он мог лишь предполагать, а Джон об этом ничего не говорил) многие из них испытывают страстное желание вернуться на планету своих предков. Пять тысяч лет — достаточный срок, чтобы они стали считать планеты, на которых сейчас живут, своим домом, но уверенным быть нельзя. В лучшем случае, на Землю могут хлынуть потоки туристов и паломников, жаждущих поклониться родине человечества.
Он миновал кукурузное поле и пошел вдоль узкого гребня туда, где утес нависал над местом слияния рек. В лунном свете реки казались дорогами из сияющего серебра, проложенными сквозь темные леса долины. Он уселся на большой камень, на котором всегда сидел, и закутался от холодного ночного ветра в свой тяжелый плащ. Сидя в тишине, в полном одиночестве, он подивился тому, что одиночество его не гнетет. Ибо здесь мой дом, подумал он, а в стенах своего дома никто не может быть одинок.
Потому-то, конечно, он и смотрел на прибытие Людей с таким ужасом.
Ведь они вторгнутся в его дом, на землю, которую он сделал своей, своей настолько же, насколько все остальные животные почитают принадлежащей им территорию, где обитают, — не на основании какого-либо человеческого права, не в силу какого-либо чувства собственности, но просто потому, что здесь жил. Не захватывая, не оспаривая у своих маленьких лесных соседей право на то, чтобы пользоваться и ходить по этой земле, но просто живя на ней со всеми в мире.
Этого нельзя позволить, сказал он себе. Нельзя позволить им вернуться и снова изгадить Землю. Нельзя, чтобы они, во второй уже раз, отравили ее своими машинами. Он должен найти способ, как их остановить, — и, думая об этом, он в то же время знал, что такого способа нет. Один-единственный старый эгоистичный человек не может противостоять человечеству; быть может, он на то не имеет и права. У них есть лишь три их планеты, и Земля станет четвертой, а другая малая часть людского рода, те, кто не попал в унесшую остальных сеть, имеет всю галактику, даже, может быть, вселенную, если придет однажды время, когда они захотят расселиться по всей вселенной.
