— Я думала, ты именно там.
Эльджин поднимается и швыряет салфетку на стол.
— Из-за тебя я сегодня вряд ли буду в хорошей форме. Я не выспался, а мне еще надо работать. Между прочим, от моей работы зависит наша жизнь. Так что можешь считать себя убийцей.
— Могу, но не буду, — хладнокровно парирует Луиза.
Мы слышим, как Эльджин громыхает в прихожей, выволакивая горный велосипед. Из окна первого этажа было видно, как он нахлобучивает на голову розовый шлем. На велосипеде ездить ему нравится: он считает, что это хорошо влияет на сердечную деятельность.
Луиза погружается в задумчивость. Я выпиваю две чашки чая, мою посуду и уже подумываю, не отчалить ли домой, как она вдруг подходит ко мне сзади и обняв, кладет подбородок мне на плечо.
— Не получается, — грустно замечает она.
Она просит меня подождать дня три, а потом она мне сообщит. Кивнув, я, как побитая собака, плетусь в свою конуру. Я безнадежно люблю Луизу и мне панически страшно от мысли, что я могу ее потерять. Три дня пытаюсь привести в порядок свои мысли о нас, построить гавань, укрывшую бы меня от ревущих штормов, в которой можно тихонько покачиваться на волнах и любоваться видом. Но перед глазами — только лицо Луизы. Она не хочет поддаваться спокойному осмыслению. Откуда я могу знать, что она решит? Весь мой ужас по-прежнему вываливается на нее. Мне все еще хочется, чтобы нашу экспедицию вела за собой она. Так почему же мне трудно принять, что мы с нею вместе — уже на дне морском? Утонули друг в друге. Мне понятие судьбы не по душе. Мне не хочется верить в нечто фатальное, я хочу выбирать самостоятельно. Однако предположим, что выбирать нужно Луизу. Но ведь если выбор так груб — Луиза или не Луиза, то и нет никакого выбора.
В первый день я сижу в библиотеке, пытаясь работать над переводом, но в блокноте записываю лишь то, что меня по-настоящему тревожит. Внутри все сжимается от страха. Тяжелого страха, что я больше ее не увижу. Но нет, я не нарушу обещания. Не буду ей звонить. Я оглядываюсь вокруг — множество голов усердно склонилось над книгами. Брюнет, блондин, каштановая головка, чья-то лысина, парик. Где-то в отдалении мелькнуло яркое рыжее пламя. Я точно знаю, что это не Луиза, но не могу отвести глаз от этого цвета волос. Меня это утешает — как ребенка в чужом доме может утешить плюшевый медвежонок. Это не мое, но похоже на мое. А если прищуриться, то все своды озаряются красными всполохами. Я чувствую себя зернышком померанца. Говорят, что на самом деле, Ева откусила не яблоко, а померанец — плод чрева, и себе на погибель я хочу лишь вгрызаться в тебя.
