Самое интересное в узлах — их кажущаяся сложность. Даже простейший узел трилистный, с его тремя грубо симметричными нахлестами — имеет математическую и художественную ценность. То, как завязывал сложные узлы царь Соломон, люди верующие считают вершиной мудрости. Узлы бросают вызов своими непредсказуемыми правилами ковровщицам и ткачихам по всему миру. Узлы могут видоизменяться, но вести себя они должны хорошо. Запутанный клубок — тоже своего рода узел.
Мы с Луизой оказались в путах любви. Веревка, что связывала нас, не резала руки, не давила на горло, не перекручивалась. Наши запястья были свободны, на шею не накинута петля. В Италии в четырнадцатом и пятнадцатом веках было такое спортивное развлечение: двух борцов связывали вместе прочным канатом и давали им забить друг друга до смерти. Это и вправду часто заканчивалось смертью одного, поскольку канат не давал более слабому вырваться и бежать. Победитель же сохранял канат и завязывал на нем узел. А потом таскался с ним по улицам и угрозами вымогал деньги у прохожих.
Я не хочу, чтобы мы были друг для друга спортивным развлечением. Не желаю наносить тебе удары кулаком, запутывать те простые узы, что нас соединяют. У меня нет желания ставить тебя на колени. За фасадом обычной жизни скрывается хаос. Мне хочется, чтобы обруч, которым скреплены наши сердца, поддерживал нас, а не был орудием насилия. Я не хочу затягивать тебя сильнее, чем ты сможешь выдержать. Крепкие узы нужны, но пусть с одной стороны болтается кончик — будет на чем повеситься.
Я сижу в библиотеке и пишу это Луизе, разглядывая репродукцию из древнего манускрипта, где первой заглавной буквой — Л. Эта Л переплетается с изображениями птиц и ангелов, что слетались к нему из междустрочий. Сама буква — лабиринт. Над ним стоит пилигрим в шляпе и плаще. В самой середине буквицы, которая со своим двойником образовывает прямоугольник лабиринта — агнец Божий. Как пилигриму пробраться через лабиринт, такой несложный для птиц и ангелов? Я снова и снова пытаюсь пройти по тропе, но всякий раз в тупиках натыкаюсь на лучезарных змеев. Сдавшись, захлопываю книгу, забыв, что первым словом была Любовь.
Последующие недели мы с Луизой проводили вместе столько времени, сколько удавалось. Она деликатно обращалась с Эльджином, а я — с ними обоими. Деликатность нас уже утомляла.
Однажды ночью после лазаньи из морепродуктов и бутылки шампанского мы занимались любовью так неистово, что кровать в будуаре прогромыхала из конца в конец комнаты, будто подгоняемая турбиной нашей похоти. Мы начали у окна и кончили у дверей. Известно, что моллюски — очень хорошие стимулянты, Казанова ел их перед тем, как ублажить очередную даму, но, правда, он верил и в возбуждающее действие горячего шоколада.
