И на казавшийся каверзным вопрос Орлова ответил также вопросом:
— Не понимаю, Михаила, что же мы в состоянии противопоставить аракчеевщине?
— Мне кажется, мы можем, например, усилить попечение о нижних чинах, заняться их просвещением…
— Помилуйте! Как это можно! Я не видел в штабе своего корпуса ни одного подобного предписания…
— А зачем их ожидать, мой друг, коли знаешь, что дело хорошее, — неожиданно вмешавшись в разговор, сказал спокойно Раевский. — Вот мы с Михаилом Федоровичем без всяких предписаний кое-что тут предприняли… Надеюсь, вы, — обратился он к Орлову, — познакомите Дениса Васильевича с нашими учреждениями?
Давыдов от необычных и нежданных этих слов совершенно растерялся.
А Орлов, глядя на старого генерала веселыми глазами, отрапортовал:
— Сочту наиприятнейшим своим долгом, ваше высокопревосходительство!
…Деревянный, казарменного вида дом, куда Орлов привел Дениса Давыдова, находился недалеко от корпусного штаба. Дом только что был отстроен, внутри не выветрился еще запах свежих стружек и красок.
Здесь, в чистых и светлых комнатах, сидели за столами мальчики разного возраста, но в одинаковых, солдатского покроя, форменных курточках с начищенными до блеска пуговицами. Это были солдатские дети, или кантонисты, как тогда их называли, собранные сюда Раевским и Орловым для обучения по особой системе. Занятия проводились без учителей. Кантонисты, разбитые на группы по десять-двенадцать человек, обучались сами, успевающие подтягивали отстающих. Наиболее способные выделялись как руководители групп. Главный наставник — молодой, белокурый и светлоглазый капитан давал лишь педагогические указания кантонистам-руководителям.
Денис Васильевич живо заинтересовался новой системой образования. Особенно понравилось ему, что ребята обладали хорошей военной выправкой и воспитывались явно в суворовском духе.
В одной из комнат, куда они зашли, проводился урок русского языка. Невысокий, худощавый кантонист, стоя у доски, наблюдал за товарищем, который старательно круглым почерком выводил мелом фразу: «Любовь к отечеству и ненависть к его врагам воспламеняют воина».
— А всем ли понятен смысл фразы, — спросил Денис Васильевич капитана-наставника, — или ребята лишь механически ее с доски переписывают?
— Мы прежде всего стараемся, чтоб ясен был смысл, — ответил капитан и, повернувшись к кантонистам, сидевшим за столами, спросил: — Кто может, ребята, объяснить, что такое отечество и кто его враги?
