Вообще-то, теоретически возможно. Хотя помянутый капитан-лейтенант сам по себе и достаточно мелкая сошка, но служит в подразделении, о котором любая серьезная спецслужба стремится узнать все, что только возможно, и мелочей тут не бывает. Кто их ведает, бойцов невидимого фронта, сталкивались уже, плавали, знаем…
Последняя мысль поневоле вызвала воспоминания, которые вытравить бы из памяти напрочь – и он, поморщившись, опустил руку с фотографией на широкий подлокотник кресла, прилежно отметив тренированным слухом легкие женские шаги за спиной. Когда молодая супруга, склонившись над его плечом, бросила мимолетный взгляд на снимок, Мазур столь же тренированно вспомнил о военной тайне, неразглашении и прочих суровых вещах.
Собрался было перевернуть фотографию белой изнанкой вверх, но вовремя опомнился. Ничего она не поймет. И представления не имеет, что собственными глазами, синими и непосвященными, узрела по случайности военную тайну. Нет на фотографии ни засекреченных объектов, ни тайных бумаг – ничем не примечательный, насквозь гражданский на вид мужичок лет сорока, и не более того. Мало ли кто бывает жилистым и поджарым, мало ли где есть перила, мало ли на планете морей.
– Ситуация, словно прямиком из анекдота, – сказала Аня подозрительно бесстрастным голосом. – Вы, батенька, не только онанист, но и педераст. Сидишь и таращишься на мужика какого-то, совершенно одетого притом. Я бы еще поняла, если бы ты вдумчиво разглядывал пикантные снимочки голых баб…
– Серьезно? – хмыкнул Мазур, отложив фотографию на столик.
Этот тон ему нравился все меньше и меньше – на горизонте вновь явственно замаячили очередные бытовые сложности, которых сейчас категорически не хотелось. А впрочем, кому и когда жаждалось семейных сцен?
«Ходит чайка по песку, моряку сулит тоску…» – уныло продекламировал он про себя.
– Серьезно, – сказала супруга Аня решительно. – Означало бы, что с тобой все в порядке.
– А что, со мной что-то не в порядке? – спросил он примирительно.
Посмотрел на нее, припомнив прошлые баталии, и окончательно пал духом: чайка не просто бродила по песку – маршировала взад-вперед с идиотским упорством старорежимного прусского капрала, служаки кайзеровских времен, готового этак вот отбивать гусиным шагом от забора и до заката.
– Интересно, – сказала Аня тем же нейтральным, стерильным тоном, иногда означающим в женских устах примерно то же самое, что раздувшийся капюшон у королевской кобры. – Ты, значит, считаешь, что все в порядке? В полном и совершеннейшем?
