- Не может быть, ведь Папа Римский все время призывает к любви!
- Я врать не буду - своими глазами видел: карабинеры охраняют синагогу в Риме.
Азартный эрудит, веселый. Есть унылые эрудиты, есть важные. А Гофф не жалел мимики, постанывал, коротко взвывал, и воздух от него расходился кубами, как сахарный раствор. Он при этом смотрел на часы и говорил, что опаздывает, но мы продолжали стоять и бурно говорить о Чайковском. Я никогда не понимал, из каких наитий вырастают такие разговоры вновь и вновь.
- А вы знаете, Миша, что композитор Пахульский стал зятем фон Мекк, и она урезала Чайковскому денежное пособие. Петр Ильич за это всю жизнь травил Пахульского... да и про Мекк сказал, умирая: "Проклятая старуха!"
- Я думал: он про смерть так выразился, ведь от холеры умирать тяжело, обычно последние часы сопровождаются бредом.
- Какая холера! Его хоронили в открытом гробу и целовали в лоб. Чайковский был, конечно, отравлен за связь с юношей из императорской фамилии. Царь же сказал: "Или гений, или позор России"... Юноша тот тоже странным образом скончался.
Уже минуту или пять минут красивая большая Хая из кухни стояла и прислушивалась, сжимая в руках тарелку с едой, забыв ее мне поставить. И лицо ее так мучительно сигналило, что это походило на мысль: "От вас только и слышишь: Чайковский, Хреновский, умер, а когда о живых-то мужиках-то?"
Уходя, Гофф тоже опрокинул на меня банку-другую энергии. Эти силы, невидимые, но ощутимые, так и швыряли меня весь вечер по синагоге - из угла в угол. Хорошо, что еще Хони уехал в Екатеринбург, а то бы я вообще не мог успокоиться.
Эта глобализация ко мне неравнодушна. Вот и на уроке Гриша - со своим интеренетопоклонством - завелся:
- Глобализация, то есть Интернет, какие дает возможности! За три секунды доходит статья до московской газеты, а это значит, что мы уже являемся частью Москвы!
- Иерусалим в Интернет не засунешь, Гриша.
- Какой Иерусалим?
- О котором тысячелетия молились твои предки. Пока живем на земле, мы не должны предать ее. Место, на котором мы живем, всегда священно.
Я не против Интернета, но не все так просто - ты за три секунды статью прислал, а ее не приняли, потому что она написана провинциально... Но некогда много объяснять - пришло время русского языка, который, родной и могучий, приносит мне сто пятьдесят рублей за два часа.
Вечером, после урока иврита, ученики последнюю свою пассионарность потратили на то, чтобы понять, что такое пассионарность: Лев Гумилев гений, все нам объяснил!
