– Приветствую! – возгласил пророк, в благословляющем жесте поднимая пухлую ручку.
Гораций Клэмп будто сошел с плаката воскресной школы: кругленький, семенящий вперевалку, в мантии с капюшоном, с благодушно-идиотским выражением лица. Мягким жестом он пригласил Джека подняться на верхнюю ступеньку и легонько подтолкнул его вперед. Внешне Клэмп был вылитый вождь-исламит. Когда они вошли в богато обставленный кабинет вождя, Гамильтон в ужасе и отчаянии спросил себя, зачем он здесь. Действительно ли все это имеет хоть долю смысла?
– Я ждал вас, – деловито сообщил Клэмп. – Меня известили о вашем прибытии.
– Известили? – спросил озадаченный Гамильтон. – Кто?
– Как это кто? Конечно же сам Тетраграмматон.
– Вы хотите сказать, – Джек обескураженно моргнул, – что являетесь пророком Бога по имени…
– Никто не может называть Его по имени, – с лукавым проворством перебил Клэмп. – Имя Его слишком священно. Он предпочитает, чтобы о Нем упоминали, пользуясь термином Тетраграмматон.[6] Я даже удивлен, что вы этого не знаете. Это общеизвестно!
– Видимо, я кое в чем еще профан, – признался Гамильтон.
– Как я понимаю, недавно вы сподобились видения?
– Если вы спрашиваете, видел ли я, мой ответ утвердительный.
Джек поймал себя на мысли, что, едва успев познакомиться с пророком, он уже испытывает чувство некоторой брезгливости, если не отвращения.
– Как Он там?
– По-моему, в добром здравии. – Гамильтон не сдержался и добавил: – Если учесть Его возраст.
Клэмп сосредоточенно прохаживался по кабинету, сверкая абсолютно лысым, как бильярдный шар, черепом. По идее пророк должен олицетворять духовную мудрость, излучать достоинство иерарха, но выглядел он на самом деле форменной карикатурой. Конечно, все стереотипные представления о священнике высокого ранга налицо… Для того чтобы быть убедительным, он слишком величав.
Как чье-то уродливое представление о том, каким должен быть духовный глава единоправедной веры.
– Отче, – без обиняков начал Гамильтон, – думается, мне лучше сразу все выложить… В этом мире я нахожусь примерно сорок часов, никак не больше. И, откровенно говоря, полностью сбит с толку. Это абсолютно безумный мир для меня. Луна величиной с горошину – это абсурд. Геоцентризм – когда Солнце вращается вокруг Земли! – примитив. И архаичная, чуждая Западу идея Бога: капризный старец, осыпающий то монетами, то змеями, то болячками…
Клэмп колюче взглянул на Гамильтона:
– Но, простите, таков порядок вещей! Все это – Его творение!..
