Вдруг Нина крепко схватила мужа за руку.
– Я хочу...– ее голос пресекся от боли,– неужели нам уже ничего не вернуть?
– Вернуть? – Он был озадачен.– Что вернуть?
– Наше прошлое. Мы ведь раньше никогда не ссорились. Мы так отдалились друг от друга в последнее время. Мы больше не понимаем друг друга.
Он тесно прижал жену к себе; ее тело в руках его показалось удивительно хрупким.
– Все этот проклятый... но ведь когда-нибудь это кончится и мы снова будем вместе, как раньше.
Пораженная Нина умоляюще посмотрела на него снизу вверх:
– Но разве так уж нужно, чтобы это кончалось? Разве нужно бежать от этого? Разве нельзя смириться и принять все это?
– Нет,– сказал Кассик,– я никогда не примирюсь с этим идиотизмом.
Острые ногти жены отчаянно впились ему в спину. Она опустила голову ему на плечо; лицо его утонуло в пышной копне ее волос. Знакомый запах щекотал ноздри: упоительный аромат ее тела, смешанный с теплым запахом волос. Он ощутил всю ее: гладкие обнаженные плечи, мягкую ткань платья, слабый блеск мелких капелек пота, выступившего над верхней губой... Охваченный сильным желанием, он крепко прижал ее к себе. Оба молчали. Потом она подняла вверх подбородок и с улыбкой, дрогнувшей на губах, поцеловала его.
– Мы будем стараться,– тихо сказала она.– Мы сделаем все, что можно. Правда?
– Конечно,– ответил он, растроганный до глубины души.– Это слишком важная штука... Нельзя, чтобы наша жизнь прошла так бездарно. И у нас есть Джек.– Его пальцы легли ей на шею, подняв вверх копну ее распущенных волос.– Ведь мы не хотим отдать его на растерзание стервятникам.
Когда окончился танец, он повел ее обратно к столику, сжимая ее тонкие пальцы до тех пор, пока оба не уселись. Каминский дремал, развалившись на стуле и что-то бормоча себе под нос. Тайла сидела прямо, и весь вид ее говорил, что она в полном порядке. Она уже выпила свой коктейль и заказала еще.
– Еще разок,– бодро сказала Нина. Она подозвала официанта и повторила свой заказ.– Макс, у вас такой вид, будто мы надоели вам до смерти.
Каминский с трудом поднял лохматую голову.
– Мадам,– ответил он ей,– не троньте человека.
Ночь подходила к концу. Люди покидали бар, поднимались по лестнице вверх, выходили на улицу. На сцене опять появились те двое, мужчина и женщина, разделись и снова начали свой танец. Кассик не обращал на них внимания; погрузившись в собственные мрачные мысли, он сидел и тупо посасывал напиток, едва сознавая, что пьет, едва замечая рокот голосов в дымном воздухе подвала. Когда выступление закончилось, основная часть зрителей поднялась со своих мест и повалила к выходу. Бар наполовину опустел. От лестницы, ведущей на улицу, потянуло холодным утренним воздухом.
