Боец извлек из потертого бумажника войсковой документ, удостоверяющий его безраздельную власть над скрипкой-победительницей.
Лилия почувствовала себя не у дел, неслышно снялась с места, колыхая у самого пола опрокинутую кувшинку.
С этой минуты тон разговора Каштанского часто менялся. Он был то подозрительно любезен, то по-извозчичьи груб. Часто задышав, он вдруг предложил Кострыкину обменять скрипку на любой, находящийся в кабинете инструмент с додачей крупной суммы денег.
Табун лошадей со времени последнего разговора с комиссаром носился в разгоряченном воображении Кострыкина. Предложение профессора было щедрым, но все же оно не шло ни в какое сравнение с табуном.
— А в школу вы меня примете опосля, с баяном? — заговорил прямодушный Кострыкин.
— Голубчик! Нужно ли это училище? — ерзал в кресле профессор, преображаясь, разыгрывая из себя благодетеля. — Купите пятистенный дом с флигелем, откроете в деревне кабак. Тройка лошадей во дворе и куча деток на полатях! Хи, хи...
Каштанский наконец догадался пригласить необычного визитера в кресло.
— Мне больше давали за скрипку, — выдохнул Кострыкин. И улыбка сурово заиграла на его обветренном лице.
Каштанский давно почувствовал, что имеет дело хотя и с сырым, но не глупым парнем.
— Скажите, Клавдий Орефьич, — деловито заглянув в бумажку, начал профессор. — Кострыка — это побочный продукт переработки конопли на пеньку... То-есть на подбивку лаптей все это в конце концов идет?
— Не только на лапти, — квалифицированно возразил Кострыкин. — Господа-врангелевцы в Севастополе на обыкновенных мужицких веревочках вешались. Иная, глядишь, грубоватой выделки попадется, с кострычкой то-есть, но ничего, господа не требовали, когда приспичило... Потому как мы не Америка, а Россия. Не научились пока веревки вить без кострычки.
Каштанский хрустнул пальцами сцепленных рук. Перед ним была глыба гранита. Но им обуяло торжествующее настроение.
— Страдивари — Кострыкин... Как вы находите это, с позволения сказать, сочетание?
— Ничего. Привыкнем! — дипломатично ответил Клавдий Орефьич, до которого не сразу дошел смысл каверзной подначки ученого человека.
Профессор поспешил прекратить опасный экзамен. Он весело объявил, что Кострыкин будет зачислен в подготовительную группу.
— На общежитие и материальную помощь не рассчитывайте, — нацелившись прямо в лоб двумя неподвижными зрачками, убийственно заключил Каштанский.
Но для бывалого воина эти слова прозвучали, как холостой выстрел.
