Он начал тягучим голосом рассказывать о том, что второй и третий батальоны нашего полка попали в окружение, что их рации не отвечают; что комиссар Гущин оказался молодцом; с новичками ликвидировал вражеский десант парашютистов. Таким же ворчливым тоном начальник штаба похвалил нас: мы удержались на заданном рубеже и даже серьезно потрепали противника. Увидев, что я заморгал, майор потребовал строго:
— Проинструктируйте лейтенанта Кучукова — он сменяет вас. Говорите только о том, где взрывчатка и как к ней подойти.
С трудом разорвав слипшиеся от засохшей крови веки, я увидел Кучукова и четырех его бойцов. Все они показались мне не старше моего Шамраева. Я с ужасом подумал, что, если сейчас же не поднимусь и не выполню приказа сам, на рассвете через мост устремится лавина железа и огня. Сотни жертв останутся на моей совести.
Люди, склонившиеся надо мной, ждали моих слов. Что сказать им? Для взрыва моста в теперешней обстановке надо воскресить Батагова. Нужно этим молодым людям показать по крайней мере, как воюют зубами...
Я так и не выдавил из себя ни одного слова. Глаза стал застилать туман. Меня выручил Шамраев. Зажав в руке кусок детонационного шнура и показывая его всем, Шамраев обратился ко мне:
— Товарищ лейтенант! Разрешите мне? Я понял, что мне хотел сказать Батагов. Я знаю, как уложена взрывчатка. Я умею хорошо нырять. Я знаю, где наша взрывчатка.
— Действительно может? — спросил у меня майор. Я молча смежил веки.
Шамраев весь просиял, засуетился:
— Обязательно подорву, не подведу вас, товарищ лейтенант. Будьте уверены...
Вскоре он повел к берегу лейтенанта Кучукова, а мне сунул в руки какие-то бумаги, попросив:
— Не потеряйте, пожалуйста.
Я сделал попытку встать. Мне нужно было рассказать Шамраеву о шнуре и капсюле, но вместо слов получился нелепый скрежет во рту. И сумел я произнести только одно слово:
— З-зубами...
* * *
В медсанбате мне стало легче: промыли рану и перевязали чистым бинтом. Я просто ослаб от потери крови, но заснуть не смог. Наплывала река в розовых вспышках взрывов. Я мысленно следил за движением Шамраева через ночную Сулу, слышал слабый всплеск воды, сидел вместе с новичком в камышах, потом полз за ним под опоры моста, вставлял тонкими пальцами Шамраева конец шнура в гнездо капсюля и зажимал зубами...
Перед глазами вставало никогда не унывающее, доброе лицо Батагова, с его самыми красивыми на свете зубами. Теперь я сам мысленно зажимал шнур в капсюле зубами. Потом торопливо отходил прочь от моста, считал секунды. Но взрыва не было. Снова пускался вплавь и повторял все детали этой операции вместе с бойцом... И снова до моего слуха доносилась стрельба где-то слева и справа, в отдалении, даже в тылу. Ухали тяжелые орудия, с шелестом проносились снаряды. Взрывы, взрывы, но только не у моста.
