— Читай вслух!
Я не заставил себя долго упрашивать.
— «Здравствуйте, наша добрая мама, Пелагея Сидоровна, — бойко начал я. — Мы, командиры и бойцы сто девяносто пятого полка, сообщаем, что Ваш сын, Степан Федосеевич Чураев, хра... хра... храбро...»
Тут я внезапно осекся. Дыхание остановилось. Я машинально пробежал глазами весь текст недлинного и жестокого послания войны. Потом пробовал прочесть его сначала, но буквы уже запрыгали перед глазами. А тетка Пелагея все шевелила спицами, не меняя позы. И только сейчас я заметил, как белы ее волосы, как похожи они на разложенную в подоле пряжу. Может, поэтому и лицо показалось землистого цвета.
«А что, если она еще не знает?» — обрадованно подумал я. Руки мои уже сгребли со стола и письмо, и конверт. Гадко разыгрывая из себя очень выдержанного человека, я стал любезно прощаться с хозяйкой дома.
— Будь здоров, соколик! — хрипло отозвалась тетка Пелагея. — А письмо-то положи на место. Слышишь? У людей нынче и свово горя хватает. И кепку не позабудь, она тебе в партизанах сгодится... Я кинулся к ней:
— Тетя Поля! Родненькая!..
Она задержала меня спокойным суровым взглядом:
— В обороне Степка! Слышишь? Вернется он...
Тогда в нашей деревне еще не научились не доверять казенным бумагам. В особенности, если речь шла о гибели на войне. Да о Степане-то не какой-нибудь заскорузлый канцелярист сообщал на заготовленном бланке. Это было совместное письмо с подписью командира и комиссара. Там же поставили свои фамилии несколько бойцов, вероятно служивших в одном подразделении с разведчиком Степаном Чураевым. Они писали о готовности стать сыновьями Пелагеи Сидоровны, вырастившей такого замечательного друга им и защитника Отечеству.
После я не один раз слышал женские причитания в избе Чураевых. То кричала не тетка Пелагея. К ней спешили со своим горем овдовевшие солдатки, чтобы выплакаться на ее твердом плече, услышать от нее, может быть, совсем несбыточные, но сохраняющие надежду слова:
— Вернутся они!.. И твой придет, и Степка вернется!..
Почти два года продержались оккупанты в нашей местности. За это время деревня, а потом уже то место, где была деревня, шесть раз переходила из рук в руки. На прежних пепелищах в первые дни после освобождения мы всей бригадой срубили избу Степкиной матери, тетке Пелагее.
Не сразу заживали полученные в боях раны. Не вдруг поднялась из пепелища деревня.
Есть в нашем краю и такие женщины, которые быстро свыклись с потерей мужей на войне, вышли замуж, растят детей.
