Проклятий полный и страданья,
Мне ветер нёс с тех берегов
Сквозь стуки льдин и плеск валов.
Дворец! Тюрьма! Зачем сквозь тьму
Глядите вы здесь друг на друга?
Ужель навек она ему
Рабыня, злобная подруга?
Ужель, взирая на тюрьму,
Дворец свободен от испуга?
Ужель тюрьмою силён он
И слышать рад печальный стон?.
О! сройте, сройте поскорей
Вы эти стены, эти своды,
Замки отбейте у дверей,
Зовите всех на пир свободы!
Тогда, тогда толпы людей,
Тогда из века в век народы
Благословят вас и почтут
И вас святыми назовут.
Но глух дворец, глуха тюрьма,
И голос мой звучит в пустыне,
Кругом туман да ночи тьма,
И с шумом вал бежит по льдине…
Тоска души, тоска ума
ещё сильнее, чем доныне,
И тяжелее жизни крест…
И я бежал от этих мест.
И снова он, все тот же он,
Явился всадник предо мною,
Все так же горд и вдохновлён,
Все вдаль с простёртою рукою.
И мне казалось, как сквозь сон,
С подъятой гордо головою,
Надменно выпрямив свой стан,
Смеялся горько великан.
4
Что я писал вам в этот раз?
Письмо ли это или ода,
Или элегия? У нас
Последнего не терпят рода…
А было время — развелась
На вздохи, слезы, стоны мода;
Все вспоминали юны дни
И лезли в Пушкины они.
Да я и сам… но, боже мой!
Кого я назвал? Плач надгробный
Ужели смолк в стране родной?
Где наш певец, душой незлобный?
Где дивных песен дар святой
И голос, шуму вод подобный?
Где слава наших тусклых дней?
Внимайте повести моей.
О! там, в тиши родной Москвы.
От бурь мирских задвинув ставень,
И не предчувствуете вы,
Как душу здесь сжигает пламень;
Но будьте вы как лёд Невы,
Или бесчувственны, как камень,
Всё ж вас растопит мой рассказ
И выжмет слёз ручей из вас.
Когда молву, что нет его,
В столице древней услыхали,
Всем было грустно от того;
Все посердились, покричали,
Но через день, как ничего,
Опять спокойно замолчали;
Так шумный рой спугнутых мух,
Взлетев на миг, садится вдруг.
Вчера я встретил невзначай
Два мальчика прошли с лотками
Статуек. Тут был попугай,
Качали кошки головами,
Наполеон и Николай
Стояли, обратясь спинами,
И Пушкин, голову склоня,
Скрестивши руки, близ коня.
И равнодушною толпой
Шли люди мимо без вниманья,
И каждый занят был собой,
Не замечая Изваянья.
Да хоть взгляните, боже мой!
На лик, исполненный страданья
И дум и грез… Ведь он поэт!
Да дайте ж лепт свой за портрет!
Поэт не надобен для них,
Ему внимать им даже скучно,
И звонкий, грустный, яркий стих
Они услышат равнодушно,
Как скрип телег на мостовых,
Песнь аматера в зале душной.
Они согласны быть скорей
Час целый у резных дверей,
Пока лакей им в галунах
