О нем писал и Виссарьон
[40].
Но перервёмте эту речь,
Литература надоела;
Пусть пишет Нестор, пишет Греч
[41],
Что нам до этого за дело?
Позвольте на диван мне лечь:
Закурим трубку — вот в чём смело
Могу уверить вас: сей дым
Уж нынче дамам невредим.
Да, в этом есть успех у нас,
Уж вовсе время исчезает
Олигархических проказ;
Нас спесь уже не забавляет,
В гостиных скучно нам подчас,
На балах молодежь зевает,
Гулять не ходит на бульвар, -
У ней в чести Швалье да Яр
[42].
Порой и я — известно вам
Люблю одну, две, три бутылки
Хоть с вами выпить пополам:
Умы становятся так пылки,
Даётся воля языкам,
А там ложись хоть на носилки…
Но я боюся за одно:
Ну надоест нам и вино?..
Тогда что делать? Час избрав,
Ступай в деревню, мой приятель,
Агрономических забав
Усердный сделайся искатель,
Паши три дня — и будешь прав.
Я о крестьянах, как писатель,
Сказал бы много — но молчу;
Не то чтоб… просто не хочу.
Но мне в деревне не живать;
Как запереться в юных летах!
Я в полк сбираюсь, щеголять
Хочу в усах и эполетах,
Скакать верхом и рассуждать
О разных воинских предметах;
Наверно, быть могу я, друг,
Монтекукулли иль Мальбруг
[43].
А может быть, и сей удел
Пройдет сквозь пальцы — и на свете
Останусь я без всяких дел,
Подумаю о пистолете,
Скажу, что свет мне надоел, -
Что ничего уж нет в предмете,
Взведу курок… о человек!
Минута — и твой кончен век!
Скажу, и брошу пистолет,
Спрошу печально чашку чая,
Торговли нашей лучший цвет;
А жалок мне удел Китая
[44].
У Альбиона чести нет,
Святую совесть забывая,
Имея очень жадный нрав,
Не знает он народных прав.
Хотел ещё о том о сём,
О Франции сказать два слова
И с вами разойтись потом,
Но мы до времени другого
Отложим это, — да, о чём
Я начал, бишь? А! Вспомнил снова:
О родине. О, край родной!
Но спать пора нам, милый мой,
2
А! Вы опять пришли ко мне.
Давайте ж говорить мы с вами
О Франции. Наедине
Оно позволено с друзьями
И даже в здешней стороне,
Но с затворёнными дверями;
Не то без церемоний вас
Попросят к Цынскому
[45] как раз.
Я сам был взят, и потому
Кой-что могу сказать об этом.
Сперва я заперт был в тюрьму,
Где находился под секретом,
То есть в подвале жил зиму
И возле кухни грелся летом,
Потом решил наш приговор,
Чтоб был я сослан под надзор.
Но satis, sufficit
[46], мой друг,
То есть об этом перестану.
Мне грустно нынче. Все вокруг
Так вяло — сам я духом вяну;
Сам растравляю свой недуг,
Тревожу в сердце где-то рану.
Занятье глупое! Оно
И больно очень и смешно.
Да как же быть? И если б вам
В себя всмотреться откровенно,
Вы грусть и с желчью пополам
