Литературные зеркала | страница 15

"Дело о дневнике купальщицы" Эрла Стенли Гарднера. Героиня объясняет, почему она на несколько минут замешкалась: "Боже мой, я вовсе не собиралась задерживать отъезд. Но разве девушка может пройти мимо зеркала? А когда я глянула на свое лицо, пришлось сразу же лезть за пудрой…" Персонажи "Вулканической ночи" Найо Марш проводят львиную долю своего времени в артистических уборных. Так что зеркала становятся неизбежной подробностью действия, ракурсом, разнообразящим повествование: "Джеко посмотрел на свое отражение и состроил гримасу", "Гей Гейнсфорд оказался лицом к лицу со своим отражением, на которое надвигались руки Джеко".

У Агаты Кристи зеркала фигурируют даже в заглавиях. Один роман называется "Достигается с помощью зеркал", другой — "Зеркало с трещиной". "Зеркало с трещиной" — строчка из Теннисона, у которого образ зеркала символ рока. Замысел романа "Достигается с помощью зеркал" — символичен: зеркало, традиционно считающееся эталоном объективности, оказывается здесь синонимом и принципом обмана, источником иллюзионистских эффектов, принятых на вооружение преступником.

В одном случае — у Гарднера — зеркало объясняет затраты сюжетного времени и формирует алиби, в другом — у Кристи — рекомендует систему поведения, но вообще-то под эгидой детектива оно ведет себя исключительно скромно: рядовой, дежурный предмет, "первое, что под руку подвернулось".

Как раз это индифферентное отношение зеркала к детективным коллизиям свидетельствует в его пользу. Значит, не ради поверхностных эффектов рождено оно на свет, значит, есть у него высшее назначение — может быть, этическое, как мы уже предполагали, может быть, натурфилософское или мистическое. Так или эдак — без сверхзадачи оно не обходится: ни в реализме, ни в романтизме, ни в классицизме. Нигде.

Сверхзадача подчас возлагается даже на "вычтенное" зеркало, на оптику со знаком минус. Вот вопрос: было ли зеркало у Робинзона Крузо на необитаемом острове? Наскоро перелистав книгу Дефо, положительного ответа на свой вопрос не нахожу — и соответственно не нахожу ни одного упоминаемого зеркала. Между тем Робинзону доводилось, пожалуй, время от времени разглядывать свое отражение. И не в какой-нибудь лужице. Иначе вряд ли он мог бы судить о своем загаре, усах и т. п. Значит, можно предположить, что зеркало среди спасенных вещей имелось, и Робинзон игнорирует (или почти игнорирует) его в своем рассказе просто потому, что оно слишком мало значило в его островной жизни. На переднем плане неизменно маячит внутреннее "я" героя, а внешние признаки — личина, оболочка, форма отодвинуты в сторону. Как замечает однажды сам Робинзон, "не много было на острове зрителей, чтобы любоваться моим лицом и фигурой, — так не все ли равно, какой они имели вид?". К зеркалу, стало быть, применена не формула умолчания, а скорее рецептура забвения: с глаз долой — из сердца вон.