- Да вы не любите своей профессии.
- Я бываю счастлив только тогда, когда мои руки заняты делом, - пояснил Дони. - И тем не менее я хочу стать богатым и известным, жить в свое удовольствие, курить хорошие сигары, пить отличное вино. Убогое существование не по мне. Нет, друг мой, лечить я буду, как все; и хотя мне это не нравится, стенки головой не прошибешь. В жизнь вступают с определенными, представлениями об идеале... С ними я уже расстался. Приходится проталкиваться вперед, пока не будет имени, а тогда, мой мальчик, тогда...
- А тогда у вас выйдет весь запал! Дорого же вам обойдется такое начало!
- Приходится рисковать. Другого пути все равно нет.
- Есть!
- Гм!
Гарц поднял кисть, как копье.
- Себя не надо щадить. А пострадать придется... Что ж!
Дони потянулся всем своим большим, но не мускулистым телом и оценивающе взглянул на Гарца.
- Упорный вы человечек! - сказал он.
- Приходится быть и упорным.
Дони встал. Кольца табачного дыма вились вокруг его прилизанной головы.
- Так как же насчет виллы Рубейн? - спросил он. - Зайти за вами? Народ в этом семействе самый разный, в основном англичане... Очень милые люди.
- Нет, спасибо. Буду писать весь день. У меня нет времени водить знакомство с людьми, для посещения которых надо переодеваться.
- Как хотите!
И, расправив плечи, Дони исчез за одеялом, закрывавшим дверной проем.
Гарц поставил кастрюльку с кофе на спиртовку и отрезал себе хлеба. Сквозь окно веяло утренней свежестью, пахло древесными соками, цветами и молодыми листочками; пахло землей и горами, пробудившимися от зимнего сна; доносились новые песни повеселевших птиц - в окно врывалась душистая, беспокойная волшебница-весна.
Вдруг в дверь проскочил белый жесткошерстный терьер с черными отметинами на морде и косматыми рыжими бровями. Он обнюхал Гарца, сверкнул белками глаз и отрывисто тявкнул.
- Скраф! Противная собака! - позвал юный голосок.
На лестнице послышались легкие шаги, издалека донесся тонкий голос:
- Грета! Не смей подниматься туда!
В комнату скользнула девочка лет двенадцати с длинными белокурыми волосами под широкополой шляпой.
Голубые глаза ее широко раскрылись, личико раскраснелось. Черты его не были правильными: скулы выдавались, нос был толстый, но подкупало его выражение - простодушное, задумчивое, лукавое и немножко застенчивое.
- Ой! - вырвалось у нее.
Гарц улыбнулся.
- Доброе утро! Это ваша собака?
Она не ответила и только немного смущенно глядела на него; потом она подбежала к собаке и схватила ее за ошейник.
