Машинально я вырубил двигатели и, обессилено откинувшись на спинку сиденья, посмотрел на Назимова. Михаил Иванович смеялся. Сначала беззвучно, а потом захохотал в полный голос:
— Ну, мы дали с тобой, Сергей! — говорил он, вытирая выступившие слезы. — Уложились, а? Молодцы! — и сразу посерьезнел. — Одно только плохо.
— Что? — безразлично спросил я.
Посадка вымотала меня настолько, что не было сил.
— Взлетать-то как будем? Таким же макаром? — спросил он и снова заржал.
— Там посмотрим, — ответил я и, оставив Назимова в кабине, пошел проверить пассажиров.
Денис, судя по всему, чувствовал себя прекрасно. Он натащил в грузовой отсек каких-то чехлов и, свернув калачиком все свои двести пятьдесят килограмм мышц, клыков и когтей, неплохо устроился. Увидев меня, он мигнул своими огромными желтыми глазищами и в знак приветствия элегантно помахал кисточкой на хвосте. Что ж, правильно сделал. Отопление мы включить естественно забыли, а в шкуре-то теплее. В салоне был бедлам. С полок попадало какое-то авиационное барахло. При торможении спинки свободных сидений упали вперед. Впрочем, Инквизиторы были в порядке. Все четверо сидели, судорожно вцепившись в подлокотники, и смотрели на меня. Видимо они бояться летать!
— Извините, — выдавил я из себя. — Так вышло.
Дрампиры уже открывали дверь, и подтаскивали к ней трап. Что ж? Видимо им не привыкать. Только подойдя ближе, я увидел, что у Ганса сильно разбит нос.
Без тени раскаяния я подумал, что на нем все заживет, как на собаке, но вслух сказал:
— Полоса слишком короткая, друзья мои. Вот и потрясло.
«Друзья», зло оскалясь и искоса поглядывая в мою сторону, установили, наконец, трап и вывалились на свежий воздух. За ними последовали Инквизиторы. Я с удовольствием бы вышел тоже, но надо было дать кое-какие указания пилоту. Поэтому, пришлось вернуться в кабину, бросив на ходу Денису уже принявшему человеческий облик:
— Посмотри за кровососами, а я сейчас.
— Нет проблем, — откликнулся он и пошел к выходу.
В кабине Михаил Иванович закусывал. В руках у него была крышка от термоса из которого тянуло ароматным кофе, а в руке Назимов держал здоровенный и уже основательно надкусанный бутерброд.
— Присоединяйся, — невнятно с набитым ртом проговорил он. — Меня после таких ситуаций всегда пробивает на еду.
Я давно решил не брать его с собой. Да и с самолетом надо кого-то оставить понимающего.
— Некогда, Михаил Иванович, — ответил я. — Послушай, мы сейчас пойдем к вертушке. Надо лететь дальше, а ты остаешься караулить самолет. Место глухое. Вот тебе страховка, — добавил я и вручил ему свое помповое ружье. Освоишь?
