Я посмотрел на Назимова. Легкое прикосновение к амулету и мой инструктор заметно расслабился. Не совсем, а ровно настолько, что бы с одной стороны не досаждать мне служебным рвением и вести себя на людях более адекватно, а с другой воспринимать поездку как нечто само собой разумеющееся. В конце концов, все утряслось, и остаток полета проходил для меня относительно спокойно. Если не считать довольно утомительной промежуточной посадки, где мы опять долго торчали в душном и тесном накопителе, пока, необъятных размеров дежурная не позвала нас на посадку. Потом Михаил Иванович и Меньшиков мирно дремали каждый в своем кресле. Я же, основательно выспавшийся еще по дороге в Москву, от нечего делать таращился через изрядно потертый иллюминатор на проплывающие далеко внизу многочисленные кучевые облака, размышляя над сумбурными событиями последних дней.
Дело было в том, что ко мне вернулось то смутное ощущение тревоги, что постоянно преследовало меня полтора года назад. В самом начале работы по «Нижегородскому меморандуму». Что-то было не так. И это что-то таило в себе опасность. Такую же пока смутную и неопределенную, как и ее ощущение. Самое неприятное было в том, что я никак не мог сформулировать причину своего беспокойства. Хотя, например, мне очень не нравилось полученное от Соколова задание. Не было в нем никакой логики. С какой это радости без году неделя оперативник провинциального Патруля заинтересовал Всемирную Инквизицию? Откуда вообще они про меня узнали? И какими такими талантами я обладаю, что мне нестрашно то, чего боятся в тайге более опытные и сильные Иные. Да и люди заодно. И почему? Ответов у меня не было.
Взяв из рук бортпроводницы бокал с минералкой, я немного поерзал в жестком кресле пытаясь устроиться. Сидушка была основательно продавлена, и хорошо усесться мне никак не удавалось. Бросив это бесполезное занятия, я откинул спинку и понял, что мне совершенно неинтересно думать о вновь появившемся чувстве беспокойства. Гораздо интереснее было понять, что за задание всучил мне шеф и почему именно мне. Я отпил из бокала, но поставить его на столик не рискнул. Вот уже минут пять наш лайнер потряхивало. Видимо попали в поток. Интересно, а Соколов проверил линии реальности нашего путешествия или поленился? Что-то в последнее время много сообщений об авиационных происшествиях. Хорошо, что падают пока все больше «Боинги». То Пермская катастрофа, то авария где-то в Европе… Я посмотрел на Назимова. Тот спал как сурок. Все правильно. Пилот в воздухе должен чувствовать себя лучше, чем на земле. Я полностью разделял это утверждение Михаила Ивановича с одной лишь поправкой: когда управление в моих руках или руках пилота, которому я целиком и полностью доверяю. Увиденный же мной мельком экипаж нашего самолета доверия никак внушить не мог. Командир лет двадцати восьми, двадцати девяти и совсем молоденький волосатый, как будто попавший сюда со школьной дискотеки семидесятых второй пилот. Видимо недавний выпускник училища. Остальных членов экипажа в расчет можно было не брать. Мне почему-то вспомнилось недавнее газетное сообщение, больше похожее на утку, что где то в российских авиакомпаниях летают два пилота до этого управлявшие только виртуальными самолетами в компьютерных играх.
