Казалось бы, равнодушно и безучастно все эти джентльмены тихо переговаривались в ожидании, пока откроются двери, и, хотя Клэр, вовсе не смущенная тем, что она никого из них не знает, втолкнула Лессинга в центр самой большой группы, ему их речи вначале показались невнятным бормотанием. Но после того как он некоторое время в растерянности постоял среди них, слова зазвучали более отчетливо, его ухо настроилось на фразы, соединявшиеся в нечто, похожее на погребальное песнопение.
— Мир, в котором он жил, остался в прошлом. И никому до этого нет дела. Никому нет дела. Я познакомился с ним в Дераисмаилхане. Мы служили вместе в Мадрасе. Бунт в Джаландхаре, он подавил его. Говорят, он в свое время сблизился с Махасабхой. Но Джина доверял ему. Он начал достойно, старомодно, с путешествия в телеге, запряженной волами, знакомился с людьми. Знал страну от Бутана до Малабара. Построил две больницы, три школы. Проложил дорогу. Провел воду в пустыню. В молодости он говорил, что суд должен быть как открытая площадка для игры в поло. Говорят, какое-то время он сотрудничал с Мусульманской лигой. Но оба Неру>[22] доверяли ему. Он отстаивал права неприкасаемых. Сейчас никому до этого нет дела. Никому. Знакомый ему мир, тот мир, во имя которого он жил, остался в прошлом…
— Дорогой мой доктор! Миссис Лессинг! — раздался вдруг более земной голос. — Я так рад вас видеть! Я искал, но не встретил ни одного знакомого мне человека, пока не заметил вас! Как я счастлив, что вы здесь, — если, конечно, при таких прискорбных обстоятельствах можно быть счастливым!
Мистер Бикулла выделялся на фоне остальной публики. Его костюм подходил к торжественному случаю, но все-таки больше напоминал свадебный наряд, чем траурный. Цилиндр мистера Бикуллы блестел слишком сильно, брюки были в слишком заметную полоску, а в петлице красовалась белая хризантема. В руках он сжимал аккуратный квадратный сверток в коричневой бумаге, что было совсем уж неуместно. Лессинг, несмотря ни на что, не скрыл своей радости, но Клэр, более чувствительная к этикету, холодно улыбнулась и отошла на шаг назад.
Мистер Бикулла понизил голос.
— Изысканное общество собралось проводить несчастного сэра Симона в последний путь, — сказал он. — Не так уж много персон, зато самые избранные. Да… Вы прекрасно выглядите, миссис Лессинг, и вы, доктор, прекрасно одеты. Это, конечно, ваш собственный костюм?
— Да, разумеется, — ответил Лессинг.
— А я взял свой напрокат по такому случаю. Но, думаю, никому не догадаться, что он не сшит на заказ. Отлично сидит на мне, не правда ли?
