— Это еще ни о чем не говорит.
— Лучшее, что он мог сделать, — это убрать ее с дороги.
— Но не убить же!
— Он приговаривал людей к смерти в Индии.
— Безумие думать, что он способен на такое.
— Меня сводит с ума мысль, что он мог это сделать. Если это не он, то откуда же у него купюра?
— Да откуда угодно. Ему ее мог дать Джордж.
— Каким образом?
— Джордж купил у него картину — вот эту, — и я почти уверена, что он собирался расплатиться за нее пятифунтовой купюрой. Или, возможно, это была часть цены. Не знаю, сколько она стоила.
— И ты думаешь, Джордж послал ему ту самую купюру?
— Ничего я такого не думаю.
— Тогда что ты хочешь сказать?
— То, что я уже говорила: он мог взять ее где угодно.
— Как еще у него могли оказаться пять фунтов, спрятанные в чулке проститутки? Скорее всего, он взял их сам. И если это так… о Боже! Я этого не перенесу!
— Ронни! Бедный Ронни! Выпей еще.
— Что мне делать с этой проклятой купюрой? Я сожгу ее!
— Нет, не делай так. Это глупо.
— Не могу хранить ее у себя.
— Дай мне, я ее обменяю.
— Я не могу держать ее у себя. Я этого не переживу.
— Понимаю.
Клэр встала, нетвердой походкой подошла к столу, где лежала ее сумочка, и сказала:
— У меня три, нет, четыре фунта. Четыре фунта, семь шиллингов и шесть пенсов. Это все, что есть, Ронни. Я отдам тебе остальное в другой раз.
— Хорошо. Я не могу хранить ее у себя.
— Конечно, дорогой, но я не вижу в этом ничего страшного. Абсолютно ничего. Потому что не верю, что твой отец совершил нечто подобное и что он вообще способен на такое.
— Я сидел и думал в полном одиночестве, сидел и думал, пока мне не стало казаться, что схожу с ума. Ты знаешь, что за человек мой отец.
— Я его прекрасно знаю. И считаю, что ты ошибаешься.
— Мне больше некуда было идти и не с кем поделиться.
— Теперь тебе легче, так ведь? Потому что ты совсем, совсем неправ, и сейчас, мой бедный Ронни, я налью тебе еще джина, а потом ты пойдешь домой.
— Джордж приезжает сегодня?
— Нет, он все еще в Шрусбери. Его мама сломала ногу…
— Тогда я останусь здесь.
— Нет, ни в коем случае!
— Не гони меня. Иначе ты потеряешь меня навсегда и никогда больше не увидишь. Впрочем, я и так уже пропал. Я погиб! Каждый, чей отец — убийца, может считать себя погибшим человеком.
— Ты пьян, Ронни. И потому тебе так плохо.
— Ты не лучше. Разве ты не пьяна?
— Хоть раз попытался бы вести себя прилично. Ты находишься в моем доме…
— Будь проще, Клэр. Ты ведь знаешь, кто мы такие.
