Решил объехать деревеньку стороной. И тут втихую, как Баба Яга к малышам, под-кралась косая мысль: "А Саша Жохов, доведись, проехал бы напрямую по этой ребячьей игре, не пощадил бы, как не щадил и мужикову жизнь".
В шалашной деревне увиделся Дмитрию Даниловичу мир детской радости, творя-щей жизнь, из которой и возродится мир истинного крестьянствования. Так зарождается в юных душах желание сделать землю свою родящей добро… Кому-то вот из этих ребят унаследуется и его Данилово поле, и роща Устье, и Гаринский лес, и лес тут вот им поса-женный.
Представилось ярко и свое детство с разными играми. Сашу Жохова считали "вра-жиной". Неверным был. Но случалось, что кто-то и из не-больно податливых на пакости, переходил на его сторону. И уже в сгоќворе с ними совершались им злонамеренные про-делки. Разрушались конуќры, устроенные в песчаном берегу Шелекши, жглись шалаши-домики. Саша хвастался, говоря, как весело глядеть, когда они пылают и огонь пере-носится с одного шалаша на другой. Будто взаправдашняя деревня пыќлает. Уговоривал даже отнараку строить их и поджигать. Старался в глазах взрослых казаться смелым. Блудил по затонам на Шелекше, выќтаскивал рыбу из кувшинов… Так вот в ребячьих заба-вах-играх и скќладывается нрав человека. И переходит в характер, кои и выявляется в по-ступках взрослых.
Наверняка и сегодня среди игравшей в деревни ребятни есть свои саши жоховы. И есть простофили, над которыми шустрые всегда подтруниќвают. Они вроде блаженных, коим сулено царство небесное. У них в Мохово "простофилей" был Алеха, сын Гриши Буки, такой же блаженный, как и сам отец его. Ребятишки сговаривались в праздничный день забќраться в чужую загороду за морковкой, огурцами или брюквой. Алеха говорил: "Давайте я лучше в нашей загороде надергаю. Вы сторожите, а я буду воровать мамину морковку. Она и не узнает, не подряд навытаскиваю. В чужую-то загороду грешно…" Сашка Жох тут же зыкал на него: "Ты, ошпаренный, молчи. В твоей загороде побываем, когда яблоќки поспеют".
Алеха погиб под Москвой. Не мог не погибнуть, когда надо было стоќять насмерть и за себя, и за кого-то. Может за такого, как Сашка Жох. Было письмо от товарища из гос-питаля: "Алеха был храброе нас всех, даром что тихий. Он и раненый не ушел из окопа и погиб…"
И там, на фронте, его называли Алехой. Скорее всего сам так назвался по простоте ду-шевной. И Дмитрия Даниловича ужаснула мысль: "А если и ныне преследуются ребячьей ватагой свои Алехи Буки?.. Да и только ли ребячьей, и только ли Алехи?.."
