И тут же посыпались супротивные выкрики усмешников, выпестованных неладом устройства мирской жизни:
— Поди и узнай, где такие врата, и где какой путь?..
— Было время к барину жаловали, в его врата проходили…
— А то и к царю-батюшке, у того врата поуже…
— А наш брат демиургын — сам и барин и хозяин, царь правитель и покровитель…
— Он же и понукало тебя подоконным подожком…
— Вот и остается одно — заступную руку демиургына искать, кой пощедрей на посу-лы.
Художник терпеливо, с нескрываемым интересом выслушивал вроде бы праздное пустое балагурство. Его удивляло, что шло оно не от стариќков, кои, если и не сами, то от своих бабушек и дедушек знали и о царе-батюшке, и о барине-татарине, а от молодых колхозников, ждущих обещанного нового рая — светлого будущего.
На веселье к Кулякиным пожаловал весь деревенский ходячий люд. Приглашения не ждали. Так и в старину велось: "За столом не посидеть, так хоть на госте посмот-реть"… "Бомбу-то" само собой поќлагалось с собой прихватить и одну на троих раздавить. И веселись без забот, званый ты или нет.
— Мы и так сделались все государственными изобретателями и божьиќми сотворите-лями, — ловил художник уже и рассудочные голоса "работников", — получил комбайн, ко-ли "недоизобретешь", так и не поедешь… Без таланта тут — куда. Но он, талант-то наш не больно признается демиургынами. Помещики прятали у себя крепостных умельцев, и нас так же загораживают. На Травниковском погосте видим надќгробья, а мастера-то, кто они?..
О надгробьях опять голос Симки Погостина, нынешнего мастера по этой части:
— Ныне в моде опять кресты в оградке, на столбики со звездой покойнички не пад-ки.
Художник обернулся на его голос, но Симка спрятался, как лунь от дневного света, за спинами разговорившегося люда. Настоящая фамилия его Ключев, а при разговорах — Погостин.
И опять рассудочный голос:
— Деревня при городской дурноте на всякую там хитрость своей отќвечает. Этим вроде и мудреет… Только вот совестью хиреет. Там, отќкуда нам все дают, отнароку свое недоделывают, чтобы и колхозничкам было над чем покумекать. Добряки…
— Все через колено гнется. По мудрой нашинской науке: давай, давай, ломай и швыряй!.. А нам что?.. И веселей, когда успехом не обремеќнен: нагибайся да разгибайся. Ты нам вели, а мы тебя нехоти, половчей обхитри…
Художник поймал взглядом крутившегося юлой невзрачного мужичонка Он тут же уполз ужом, оговорясь: "Я-то ничего, мне-то что!.. Я неќобремененный…"
