Андрей Семенович, нанеся мазок, уже не глядел на холст. Кисть была отложена. Нужно было сверить свой взгляд на этот мир с их вот взглядом, подошедшими к нему. Вникнуть в тайность из помыслов, кажись бы без особого удивления разглядывающих поле и картину. Высказы тут не нужны. Это власть чувств, она проявляется у каждого по-своему и одаривает его своим светом. Потому и нет единых ни лиц, ни душ.
Александра отступила слегка в сторону, разглядывая полотно. Над мольбертом, как раз над свежи мазком на картине, висела белесая кисть рябины. Небо было громадней поля, но он выделил ниву. Рябиновая кисть и единила ее с небом. На нее и шло свечение и с выси, и с земли на холст. Пространство над полем — сам воздух, казался упругим и осязаемым. Его хотелось потрогать. В этом пространстве и рождалось все живое. И земля брала его в себя, чтобы сохранить и оберечь. Нетленное шло от света, меняясь во времени. Эти мысли и навевались Александре высказами художника. И они вели ее к своим раз-мышлениям, следом за художником.
В картине не было человека, виден был только его труд. В труде его жизнь людская и сливалась со вселенской энергией. Александра, вглядываясь в холст и в само поле, сравнивала их. Струи света на поле не были так заметны, как не картине. Художник усилил их, чтобы создать движение. На середине, там, где находилось до поля Лягушечье озерцо и высился Татаров бугор, зелень отличалась от остальной. На картине она серебрилась как бы павшей на нее росой… Как вот художник назовет эту свою картину?.. Поле или по иному. Тут не просто поле, которое ты вот смотришь, а мир — жизнь человеков в труде крестьянина. Она через него, пахотника, и дарована каждому и всему на земле… Андрей Семенович повел взглядом в сторону Александры, но тут же отвел глаза, опасаясь сбить ее со своей мысли.
— Краски, краски, все в красках, — заговорил он, как бы помогая мыслям Александ-ры, — схватить ими свет и цвет, миг краткий движения, в коем суть явлений. В единстве должно видеться целое. Свойства света и цвета во взаимной связи, — продолжил он, как бы рассуждая вслух и в чем-то убеждая себя. — В них живая мысль. Она тут не в слове и звуке, а в созерцании. Оно и рождает и звук, и слово мыслью твоей, все творящей. Окру-жающее нас проникнуто духом созидательным Творца. Тебе самому и дано через то тво-рить свою жизнь. Вернее — досотворять ее, Божественную, по повелению природы.
Александра приняла этот высказ художника за объяснение замысла картины. Чуть-ем он угадывал внутренний настрой ее, крестьянской души. И истолковывал то, чего она сама не могла ясно выразить в мысли и слова. А сама Александра была причастна, хотя и косвенно, к тайнам творчества художников. Муж ее, Виктор, инженер ПМКа мелиорато-ров, на досуге дома тайно рисовал. В доме были книги по искусству. Велись беседы и о картинах. Александра и была первым и пока единственным критиком рисунков Виктора.
