Не красавица, но и не дурнушка.
Когда девушка дошла до стены и едва удержала равновесие, Филипп почувствовал, как его щеки залила краска смущения.
Она сознательно остановилась или вообще неуклюжая? Такую неловкость не простят при представлении ко двору.
Патриция опять захихикала, прикрывшись веером. Это ожесточило его еще больше. Филипп достаточно хорошо знал на личном опыте, каково быть объектом семейного презрения. Теперь они будут унижать его еще больше, открыто показывая пренебрежение к его невесте. Анна-Мария, возможно, слишком проста и провинциальна, но она вскоре станет его женой, герцогиней. Раз это так, то она заслуживает внимания и почтительного отношения, а не насмешек.
Знает ли бедная девушка, что, войдя в круг семьи Харкурт, она попадает в змеиное гнездо? С удивлением он обнаружил в себе прилив симпатии и сочувствия к ней.
Почему он так переживает за нее? Ведь она может оказаться такой же колкой и лживой, как Патриция, или же бездумной и безвкусной, как его мачеха Элен.
Что-то в ее глазах говорило, что это не так.
Его размышления были прерваны Брусселем, который тихо прошептал Антуану:
– Она держится так, будто подкрепилась ради такого особого случая изрядной дозой вина для уверенности. Ты тоже так выглядишь, Антуан, когда слегка перепьешь.
Полный ярости сверкающий взгляд Филиппа стер с лица Брусселя усмешку, но выражение пренебрежения на нем осталось.
Смутившись, Антуан попытался смягчить неловкость:
– Она очень мила, Филипп. Просто слишком скромно держится. Это пройдет со временем и с возрастом.
Филипп обернулся, чтобы еще раз взглянуть на свою невесту, которая теперь скованно вытянулась, стоя перед маршалом. Маршал очень снисходительным тоном представил ее своей жене:
– Моя дорогая Элен, позволь тебе представить Анну-Марию Бурбон-Корбей, нашу будущую невестку. Анна-Мария, моя жена, герцогиня Харкурт.
Девушка быстро и неловко присела в реверансе. После того как маршал так же небрежно представил ее Генриху и Патриции, она совсем сникла, чувствуя себя еще более неуверенно. Когда она обернулась, Филипп заметил, что ее огромные карие глаза стали влажными от сдерживаемых слез.
У нее был такой испуганный и затравленный взгляд, будто ее со всех сторон окружала злобная свора собак. Сравнение было не в ее пользу. Его невеста двигалась как манекен и выглядела как разукрашенная деревянная кукла, выставленная напоказ в зале.
И все-таки, несмотря на неуверенность, в ней было что-то особое. Филипп подумал, пока она приближалась к нему, что она, вероятно, умна, но в ее глазах нет даже намека на хитрость или злобность. Чем-то она неуловимо напоминала его маленькую сестричку Элизу. Странно. Они были такими разными. Элиза светлая, как весна, радостная, как первые дни мая, а здесь все в красновато-коричневых и желтоватых оттенках сумрачной осени.
