– Мне кажется, нашей молодой гостье нужно объяснить, как пользоваться куайцзе. – Ли сказала это очень тихо, но Сарине показалось, что она крикнула на всю комнату. – Вот, моя дорогая, – она обернулась к помертвевшей от смущения Сарине и сделала жест тонкими, ловкими пальцами, – все дело в том, чтобы научиться удерживать равновесие.
Сарина попыталась зажать гладкие палочки между пальцами точно так, как показала Ли, и затем, уже увереннее, свела и развела их несколько раз.
Во одобрил вмешательство Ли легким кивком головы и поднял маленькую фарфоровую чашку, давая понять, что она пуста. Молодой слуга, молча стоящий позади хозяина, мгновенно взял большой серебряный чайник и наполнил чашку Во горячим рисовым вином. Сарина робко подняла и свою пустую чашку и в изумлении наблюдала, как она тут же наполнилась.
Десерт состоял из сухих фруктов и орехов, и Сарина справилась с ним гораздо лучше, поскольку можно было есть руками, а не палочками. Завершил трапезу черный чай, гораздо более крепкий, чем зеленый, который предложил ей Во сегодня утром. Сделав маленький глоток горького варева, Сарина подумала, как поразительно изменилась вся ее жизнь всего за один день.
Слуга, стоящий за стулом Сарины, помог ей встать, и Сарина с удивлением заметила, как и Сюе, и Ли тяжело оперлись на руки своих слуг и медленно, крошечными шажками, прихрамывая пошли к выходу. Когда Ли проходила мимо, Сарина поняла почему. Из-под края ее элегантного платья выглядывала пара крошечных туфелек – таких маленьких Сарина никогда еще не видела. Не более трех дюймов в длину, из розового шелка, с узкими лентами, туго обвившими изящную лодыжку Ли, они опирались на непомерно возвышающийся скошенный каблук.
Сарина невольно бросила взгляд на собственные ноги. Она всегда считала их достаточно маленькими, но сейчас они показались ей огромными, неуклюжими и не идущими ни в какое сравнение с ножками обеих китаянок.
– Не завидуйте их ногам, мисс Пейдж, – сказал Чен, как только женщины вышли из комнаты. – Забинтованные с самого детства, ноги наших женщин настолько изуродованы, что бедняжки проводят всю жизнь как инвалиды, хромают и охают от боли при каждом шаге. Здесь такое уродство считается красотой.
– Боюсь, мой сын ценит красоту еще меньше, чем своего отца, – оборвал его ледяным голосом Во, обращаясь к Сарине. Потом бросил уничтожающий взгляд на сына. – Я благодарю богов наших предков, мой недостойный сын, что никто за пределами этих стен не знает о позоре, который ты навлек на меня и на весь дом своими предательскими мыслями и поступками.
