Образ в танка часто тяготеет к иносказанию:
У сливовых цветов все тот же аромат
Как будто их коснулся твой рукав,
Совсем как та весна…
У месяца б узнать:
Быть может, прежняя весна вернулась вновь?
В старину рукава женской одежды с их глубокими внутренними карманами наполняли лепестками, аромат которых они и впитывали. Поэтому душистые сливы вызвали в воображении влюбленного воспоминание о рукавах любимой, как будто она только что была здесь и прикоснулась к цветам. Знакомый аромат вызвал в памяти картины прошлого, и автору стихов кажется, что свидание близко…
Сияющий в небе месяц мог видеть его любимую. Может быть, он знает, что она вернулась и, значит, по-прежнему любит?..
Иногда подтекст в танка, посвященных природе, ощущается даже в тех случаях, когда это не подсказано прямыми ассоциациями:
Когда ночь наступает,
Ночь, как черные ягоды тута,
Там, на отмели чистой,
Близ деревьев хисаки,
Часто плачут тидори…
Подтекстом является душевное состояние, настроение самого автора, хотя о себе он ничего здесь не говорит.
Последнее пятистишие служит также образцом той поэтической живописи, о которой всегда упоминают, отмечая особенности японской национальной поэзии: несколькими характерными, яркими мазками поэт-художник рисует выразительную картину природы. Отличительная черта этих поэтических пейзажей — присутствие в них звучащих образов. Поэт не только видит, но и явственно ощущает «звучание природы»: пение птиц, шелест листвы, крики диких гусей, стоны оленей и тому подобное. Он чувствует «живое дыхание природы»: ароматы цветов, благоухание трав.
Впрочем, не всякая танка имеет подтекст: часто в наиболее ранних пятистишиях встречается простое реалистическое выражение чувств и переживаний, а также одноплановая реалистическая картина природы:
В тихой бухте Вака,
Лишь нахлынет прилив,
Вмиг скрывается отмель,
И тогда в камыши
Журавли улетают, крича…
Поэтическое восприятие порой дополняет и уточняет сама обстановка, в которой создается танка. В письменной поэзии на нее иногда указывает заглавие, как, например, в пятистишии «У водопада»:
Для кого расстелено на солнце
Это полотно, что блещет белизною?
Красотой его любуются веками,
А вот взять его себе
Никто не может!
Указание места сразу разрешает поэтическую загадку; в самом деле, сверкающим белизной полотном мог бы быть и выпавший в горах снег. Но образ полотна, унаследованный от народной поэзии, благодаря заглавию, рисует воображению читателя картину мчащегося с крутизны потока, сверкающего белой пеной.
