Женщина открыла рот и издала жалобный стон, всё её тело содрогнулось, и она открыла глаза. Несколько секунд мы с ней молча смотрели друг на друга, потом женщина заметила беспорядок в своей одежде и спешно начала одеваться. Я не стал ей мешать, тем более, что понятия не имел, как ей помочь. Когда женщина застегнула последнюю пуговицу, я осторожно прикоснулся к её руке.
— Вы больны.
— Больна, — кивнула женщина, не делая попыток отстраниться от меня. Я заметил, что стоило только коснуться её или любым другим способом попытаться удержать, как во всей фигуре женщины появлялось безразличие и безучастие ко всему происходящему. Эта странная покорность мне не понравилось, но сейчас я не стал выяснять её причины и только спросил:
— Чем я могу помочь вам? Куда вы шли?
— Крихтэ, — сказала женщина хрипловатым гортанным голосом и указала рукой вперёд. — Мельницы Крихтэ.
— Это далеко? — осведомился я, помогая ей подняться. — Вы можете идти?
Она кивнула, не глядя на меня, и принялась теребить в пальцах завязку своей нижней кофты, которая торчала из-под серой рубашки. Ветер трепал её черные волосы и длинную юбку, так что грубая ткань липла к ногам, а волосы вставали дыбом. Я встряхнул платок, который к тому времени почти успел высохнуть и, осторожно собрав все длинные пряди, завязал его под подбородком. Я столько раз повязывал платок своей дочери, что сейчас сделал это практически на автомате. Летом Настя не признавала шапок, кепок или косынок, поэтому когда мы ходили с ней в лес, я всегда повязывал ей платок.
— Как вас зовут? — спросил я, стараясь поддержать женщину так, чтобы она в случае чего упала на меня, а на не землю.
— Нарин, — сказала она, тупо глядя прямо перед собой.
— Игорь, — представился я, в знак приветствия легонько сжав её ладонь. На секунду задумавшись, я решил перейти на "ты": — Чем ты больна, Нарин?
Женщина впервые посмотрела на меня с боязливым любопытством и несколько раз шепотом повторила моё имя, каждый раз с разной интонацией. Правильно воспроизвести его ей так и не удалось, и она остановилась между "Ихой" и "Ирго". Впоследствии она называла меня только Ихо и никак иначе.
— Чем ты больна? — повторил я настойчивее.
— Больна, — утвердительно сказала Нарин, снова опуская взгляд и становясь равнодушной.
— Так что с тобой? — не отступал я. — Чем я могу помочь тебе?
— Не со мной, — неохотно ответила женщина и опустила руку на живот. — Во мне.
— Ты беременна? — спросил я, внутренне холодея. Несмотря на то, что прошло уже много лет, воспоминания о беременности Марины были ещё свежи. Я понятия не имел, что надо делать в таких случаях, а перспектива самолично принимать роды меня совершенно не радовала. Но Нарин покачала головой и сказала так тихо, что я едва сумел различить слова:
