— Где я только не был! — вздыхает Кучеренко. — Всю страну исколесил! Машины перегонял.
— Так вы шофер? — удивляется Серафима Евгеньевна.
— И это тоже, — кивает Кучеренко. — Повидал, одним словом, свет.
— Ну, кому чего налить? — нетерпеливо спрашивает Артем Арсеньевич Суворов. — А то кушать очень хочется.
— Мне пива, — тут же говорит Зося.
— Фи! Но это же так вульгарно! — поджимает чуть подкрашенный ротик Серафима Евгеньевна. — Это больше мужчинам пристало. Ой! Зосенька! Я не хотела!
— Ха-ха!
— Хи-хи!
— Ничего, я как-нибудь переживу, Серафима Евгеньевна. Не стесняйтесь.
— А я выпью вина! — заявляет Люська.
Алексей Градов тут же приносит из бара красивую пузатую бутылку:
— Пожалуйста!
Виолетта зло косится на Люську:
— И мне тоже вина!
Пенсионер Кучеренко тут же выхватывает бутылку из рук программиста:
— Пожалуйста!
Теперь недовольна Ирисова. Ох, как она посмотрела на Виолетту! А у Серафимы Евгеньевны, похоже, на пенсионера серьезные планы! Виолетта улыбается Якову Савельевичу:
— А вы?
Тот знакомо облизывает губы:
— Нет, я, пожалуй, не присоединюсь.
— А вы не больной? — тут же спрашивает Виолетта. Серафима Евгеньевна неожиданно очень агрессивно вступается за Кучеренко:
— Деточка, это бестактно, в конце концов, намекать человеку о проблемах со здоровьем!
— А мы не в институте благородных девиц. Мы в «Игре на вылет»! — огрызается Виолетта.
— Но мы же люди? — Бабулька по очереди обводит взглядом всех сидящих за столом. — Ведь люди?
— Но каждый за себя, — тут же вставляет Виолетта и накладывает себе полную тарелку еды.
— А как же диета? — язвит Люська. Она добрая: поставила тарелку и перед Виолеттой, хотя грозилась на кухне, что еды не даст.
— Ничего, я утром пойду в спортзал. Позанимаюсь лишние полчаса на тренажере.
— Смотри не упади с каната, — неожиданно замечает молчаливая Зося.
— В спортзале больше нет каната, — вскидывает голову Виолетта.
— А вдруг в следующий раз обвалится сам потолок?
— Между прочим, у нашей «Игры» имеются глубокие исторические корни, — вдруг говорит инженер Суворов. — Еще в первом веке до нашей эры, на закате Римской империи у патрициев вошла в моду игра «Лицезрение любви».
— Что-что?
— Как-как?
— Откуда вы это знаете?
Инженер скромно молчит. Кучеренко же настойчиво спрашивает:
— А поподробнее можно?
— Пожалуйста. Это весьма занимательный исторический факт. Кратко информирую о сути. Из рабов выбирали нескольких самых привлекательных и сажали их в глиняные сарайчики без одной стены. Рабы должны были непрерывно заниматься любовью, а зрители располагались тем временем в амфитеатре и на это дело смотрели. Пары могли меняться, объединяться в тройки, четверки и так далее. Игра длилась несколько дней, зрители могли и поесть и поспать, уйти, а потом вернуться. Рабы же могли только любить друг друга. Беспрерывно. Кто переставал это делать, того забивали камнями. Ну а самым стойким даже иногда даровали свободу. Вот так.
