Она была упряма, как и в детстве, но былая её бесшабашность теперь умерялась осторожностью. Все, от внешности Китти до её распорядка дня, было рассчитано на то, чтобы не привлекать внимания властей. Это было очень важно, потому что само существование Китти Джонс было преступлением. Чтобы скрыться от тех немногих, кто знал её в лицо, она остригла покороче свои тёмные волосы и носила их, сворачивая в узел и пряча под кепкой. Свои живые, подвижные черты Китти изо всех сил держала в узде, несмотря ни на какие обстоятельства. Она делала все, чтобы сохранять тусклый взгляд и неизменно-каменное выражение лица, оставаться незаметной песчинкой в толпе.
Конечно, она слегка осунулась от непосильного труда и скудной, однообразной пищи; конечно, у её глаз пролегли тонкие, еле заметные морщинки; и всё-таки это оставалась та же Китти, полная неуемной энергии — энергии, что некогда привела её в Сопротивление и помогла ей уйти оттуда живой. Эта энергия помогала ей воплощать в жизнь некий честолюбивый замысел и притворяться одновременно двумя разными людьми.
Обитала она на третьем этаже обветшалого донельзя дома в Западном Лондоне, на улице близ завода по производству боеприпасов. Выше и ниже её комнатки находились другие съемные квартирки, которые предприимчивый домовладелец напихал в скорлупу старого здания. Во всех квартирках кто-то жил, но Китти ни с кем не общалась, кроме сторожа, маленького человечка, обитающего в цокольном этаже. Иногда она встречалась с ними на лестнице: мужчины и женщины, молодые и старые, все они жили уединенно и замкнуто. Китти это устраивало: она нуждалась в одиночестве, и этот дом предоставлял ей его.
Обставлена её комната была скупо. Маленькая белая плита, холодильник, буфет и, в углу за занавеской, раковина и туалет. Под окном, выходящим на нагромождение стен и неопрятных дворов, расположенных позади других домов, громоздилась гора одеял и подушек — кровать. А рядом с кроватью были аккуратно сложены земные богатства Китти Джонс: шмотки, консервы, газеты, свежие листовки, посвященные ходу войны. Самые ценные вещи были запрятаны под тюфяк (серебряный метательный диск, завернутый в платок), в туалетный бачок (плотно запечатанный полиэтиленовый пакет с документами на оба её новых имени) и на дно мешка с грязным бельем (несколько толстых книг в кожаных переплетах).
Китти была девушка практичная, а потому особо тёплых чувств к своей комнате не испытывала. Есть крыша над головой, и ладно. Не так уж много времени она там проводила. И тем не менее какой-никакой, а всё-таки это был дом, и она жила там уже три года.
