Однако если подойти с критериями ТОЧНОСТНЫМИ, то, конечно же, на личном участке уход за каждым отдельно взятым растением не в пример лучше, чем на колхозном поле. Возьмите, наконец, авангард научно-технического прогресса (НТП) – оружие. У оружия, работающего по большим площадям (массового поражения) велика мощность, но мала точность. У оружия точечного поражения – велика точность, мощность не в пример меньше ОМП. Очевидно?!
Силовая тенденция современной индустрии отчетливо тяготеет к гигантомании, при чем не только в СССР: от рассеянной мануфактуры к концентрированной, от мануфактуры – к фабрике, от фабрики – к комбинату, к производственному объединению, тресту, монополии, отраслевому министерству, транснациональной корпорации, которой тесно производить продукт даже в пределах одного, отдельно взятого ГОСУДАРСТВА, а не то что в пределах села или города!
В то же время творческий процесс инноваций как был в каменном веке, так и сегодня остался процессом личностным, индивидуальным. Сто дураков не заменят в нем одного умницы. Здесь коллективный разум работает на понижение, а не на повышение ставок.
У сверхсильного гиганта на могучем торсе очень часто оказывается закреплена микроскопическая головка слабоумного (пример – Горбачев М.С.). Напротив, производственно-энергетический торс великих инноваторов – таких, как Н. Тесла или Д. Менделеев, – часто оказывается очень хилым, и возникает ситуация «ум сделать есть, сил сделать нет».
Видимо, нужно признать, что есть такая сторона НТП, как МАКРОГЕННОСТЬ, связанная с расширением (в идеале – до бесконечности) в пространстве, и есть такая сторона НТП, как МИКРОГЕННОСТЬ, связанная с углублением внутрь пространства. Обратите внимание, общего вектора у НТП нет! В нем большие вещи (если взять опыт ХХ века) стали ещё больше, а маленькие – ещё меньше. При том это две стороны одного процесса, а вовсе не разные процессы. Иначе говоря, в ХХ веке маленькие устройства сумели стать ещё меньше, потому что большие сумели увеличиться, и наоборот.
После ликвидации СССР и торжества частнособственнической апологетики стала особенно очевидна её историческая ограниченность и обреченность. Хорош или плох был СССР, но он, что называется, вставлял в одно место фитиль этому беспробудному застойному болоту под названием «рыночная экономика». Без фитиля «империи зла» наступила тишь да гладь, и отнюдь не божья благодать полной самоуспокоенности и провозглашенного Фукуямой «конца истории».
