Меня заново познакомили с робким, похожим на эльфа человечком, чьи произведения считаются классикой современной американской литературы, беседа с ним на прошлогодней конференции доставила мне истинное наслаждение, но в этот раз он показался мне напыщенным, выжившим из ума похотливым стариком, который флиртует с молоденькими девушками, всеми силами пытаясь заглушить страх приближающейся смерти. Меня представили женщине, чьи рассказы я вновь и вновь перечитывал в течение последних пятнадцати лет, каждый раз заливаясь слезами как младенец; но сейчас, глядя на нее, я видел лишь сухую дряблую шею и пустые глаза человека, бессмысленно растратившего свою жизнь. Я приветливо улыбался и пожимал руки талантливым студентам, молодым, жаждущим славы писателям, профессорам и преподавателям нашего факультета, не любить которых у меня не было ни малейших оснований; я слышал их фальшивый смех, видел, как они задыхаются в своих тугих крахмальных воротничках и в смущении переминаются с ноги на ногу, и чувствовал идущий у них изо рта отвратительный запах — смесь имбирного пива и виски. Я избегал Крабтри, понимая, что стал для него тяжелой обузой, и старался не смотреть в сторону мисс Словиак — этот переодетый мужчина, расхаживающий на высоких каблуках, явление само по себе столь печальное, что даже не хотелось о нем думать. Я был не в том настроении, чтобы вести светские разговоры. Решив, что пришло время выкурить хороший косячок, я потихоньку выскользнул из комнаты, пробрался на кухню и вышел на заднее крыльцо дома.
Дождь прекратился, но в воздухе по-прежнему висела тяжелая сырость, вода с шумом неслась по переполненным водостокам. Легкий туман радужным облаком окутывал ярко освещенный дом Гаскеллов. С крыльца мне хорошо была видна отливающая влажным металлическим блеском крыша оранжереи. Года три назад у Сары неожиданно проснулась любовь к цветоводству, и она с энтузиазмом взялась за выгонку фуксий и пинцирование хризантем, но у меня возникли опасения, что нежные растения зачахнут, оставшись без внимания хозяйки, если в ближайшие месяцы Сара займется выращиванием младенца. Однако это казалось маловероятным, учитывая тот факт, что ректор колледжа принадлежит к тем людям, карьера которых держится на таких старомодных понятиях, как честность, порядочность и хорошая репутация. До сих пор мне удавалось избегать неприятностей благодаря чистому везению, а также осознанной привычке пользоваться противозачаточными средствами, — ни одна из моих женщин не забеременела, но я знал, что Сара и Вальтер уже давно не спят вместе, и не сомневался: отцом ребенка был я. Я был удивлен и слегка испуган: при слове «аборт» мне казалось, что я вижу сияющий белизной кафель и чувствую специфический больничный запах. «Это простейшая операция, они подкачивают немного воздуха и…»
