Его сообщение вызвало в моей груди на редкость смешанные ощущения: довольно лестное чувство собственной правоты, сопровождавшееся уколом тревоги.
И словно полковнику сообщилась сверхъестественная способность читать мои затаеннейшие мысли, он тут же откликнулся:
— Да, Кротик, печальная у нас ситуация, спору нет. Ведь если этот дьявол Нойендорф невиновен, выходит, злодей-убийца все еще разгуливает на свободе.
С минуту мне понадобилось на обдумывание этой мысли.
— Описанная вами ситуация, — отвечал я наконец, — хотя, безусловно, печальна, однако вполне мною предвидена.
— Только что, перед вашим приходом, я вновь пытался расшифровать таинственное слово, оставленное кем-то неведомым на месте преступления, ибо пришел к убеждению, что это было вовсе не имя Нойендорфа. — И я протянул полковнику бумагу с загадочной надписью.
— Вот за этим я и пришел к вам, Кротик! После того как полицейские вынуждены были отпустить Нойендорфа, капитан Расселл заглянул ко мне и пересказал вашу утрешнюю беседу. Я и подумал: «А этот Кротик на многое горазд, сразу-то и не догадаешься».
— Разумеется, я весьма благодарен вам за столь красноречивую похвалу, — более чем сухо возразил я, — но что касается собственно цели вашего визита, должен признать, она по-прежнему остается для меня тайной.
— Тут все просто. Я зашел сделать вам предложение: беремся за дело вместе. С вашей крепкой головой и моими талантами — смею сказать, тоже незаурядными — мы словим этого подлого убивца быстрее, чем слепая лошадь наскочит на столб!
Предложение полковника прозвучало столь неожиданно, что на какой-то миг я лишился дара речи.
— Должен ли я понимать вас так, — спросил я наконец, — что вы предлагаете мне своего рода партнерство?
— Точно в яблочко, Кротик!
И еще мгновение прошло, прежде чем я сумел осмыслить этот странный поворот событий.
— А как же полицейские? Ведь они, избранные служители закона, а не частные граждане в первую очередь должны заниматься преследованием и задержанием опасных преступников.
Крокетт снял с колена свою широкополую шляпу, расцепил скрещенные ноги и подался вперед, ближе ко мне:
— Пусть уж капитан Расселл и его присные не обижаются, а только пользы от них немного, Кротик. Обычные полицейские служаки, во всем придерживаются правил, ползут, как застывшая патока в январские холода. К тому же, — с ухмылкой добавил он, — я не частный гражданин, а самый что ни на есть заправский конгрессмен Соединенных Штатов!
