Я глянул вверх… Вот в чём дело! В продолговатую ямку, над которой дятел так упорно трудился, была вставлена спелая еловая шишка. И дятел долбил, ерошил её — выковыривал семечки.
Теперь уже он действовал своим клювом не только как тяжёлым долотом, но и как шильцем, как буравчиком, отвёрткой — теперь-то работа стала куда хитрее! Я приглядываюсь повнимательней. Вот дятел стукнул осторожно по шишке, отогнул одну её чешуйку. Затем ещё раз ткнулся носом в то же самое место, словно что-то обнюхивал. На самом деле это он слизнул семечки, которые на отколупнутой чешуйке лежат теперь, как на блюдце. А язык у дятлов длинный — под стать клюву, — тонкий и клейкий, очень удобный в такой работе!
Когда с одного боку шишка оказалась выпотрошенной, дятел подцепил её клювом, вынул, повернул другим боком, вставил… и снова за работу.
Прошло ещё какое-то время, вдруг дятел перестал долбить, вскинулся опять неожиданно и полетел-полетел, как всегда слишком быстро махая крыльями. А шишка так и осталась торчать в антенне. Однако минут через пять дятел явился с новой шишкой. И лишь теперь он выкинул пустую шишку, вставил свежую. Я заметил, что он так делал всегда, пока «работал» на моей антенне. Может быть, другим дятлам давал знак, что занято… Уже много времени спустя, когда дятел улетел и когда я уехал в город, я узнал, что такую ямку, в которую дятел вставляет шишку, называют наковальней. Что ж, дятел и правда немного похож на сельского кузнеца!
В тот погожий сентябрь дятел начинал свою весёлую и всегда одинаковую музыку с самого утра. Доски, балки, толстые брёвна, из которых был сложен дом, гудели, откликались низким густым пением. Так и повелось, что каждое утро дятел будил меня. И ни разу мне не захотелось пойти прогнать его. Почему?.. Звуки, от которых мы просыпаемся, бывают разные — хорошие и плохие. Плохо, когда над тобой закричит непрошеный транзистор или в ухо начнёт завинчиваться какой-нибудь скрежет, треск. Другое дело, если тебя разбудит дятел, или музыка лесного ветра, или гул морского прибоя, или пение птиц… Несколько раз в своей жизни я просыпался от пения птиц и ни разу не был раздосадован этим.
Тропинки никогда не бывают прямыми. Особенно в лесу — вечно виляют, делают петли. Иногда совсем непонятно зачем! Ну ладно, думаешь, там обогнула пень, тут не захотела идти в непролазный ельник. А здесь-то что? На ровном месте делаешь крюк в двадцать шагов!.. Не жалко этих шагов, а просто интересно узнать, в чём дело?.. Постоишь, постоишь и вдруг вспомнишь: да ведь тут года два-три назад была огромнейшая лужа с лягушками!..
