И вот однажды я задал простой, как мне казалось, вопрос:
— Конон Трофимович, у вас там были друзья?
— В каком смысле? Помощники?
— Нет, — сказал я, — именно друзья, причем иностранцы, в обществе которых вы могли расслабиться, забыть, кто вы есть, и позволить себе отдохнуть душой?
(Замечу в скобках, что наши беседы не обязательно строились на вопросах, заранее мною сформулированных, и, стало быть, на ответах, заранее Лонсдейлом подготовленных, что вообще-то было и разумно, и плодотворно: нам была позволена импровизация, правда, под контролем неизменно вежливого Ведущего, который, как расшалившимся детям, мог нам сказать: «Куда-куда, дорогие мои!» — и погрозить пальцем; все вокруг мило улыбались, так что обид с моей стороны, как и недовольства со стороны Конона Трофимовича не было.)
На сей раз я и спросил о том, что не успел вставить в «вопросник», порциями посылаемый Ведущему для передачи моему герою.
Чуть смутившись, Лонсдейл переглянулся с шефом, тот подумал и благосклонно кивнул головой.
Конон Трофимович начал было:
— В Лондоне я искренне, по-сыновьи, привязался к одной пожилой чете…
Но тут его остановил Ведущий, всего лишь приподняв над столом ладонь:
— Может, лучше начать не с Клюге, а, например, с канадского деятеля — для более точного фона? А?
Лонсдейл понимающе улыбнулся и сказал:
— Ну что ж, пусть будет так…
По дороге из Парижа в Лондон я встретил в Кале небольшую канадскую профсоюзную делегацию, направлявшуюся на съезд тред-юнионов. Они затащили меня, пока не было пароходика, в бар; я заплатил за один крут, потом каждый из них за свои круги, так у них принято пить пиво. Впрочем, не «у них», а «у нас», поскольку я ведь тоже «канадец».
Слово за слово. Разговорились и обменялись с главой делегации телефонами. Я, конечно, на ходу сочинил цифры. Беседуем дальше, и он употребляет несколько специфических выражений типа «американская политика канонерок», «выкручивание рук по-вашингтонски», «наведение против России мостов», что свидетельствует о его левых настроениях или по крайней мере о том, что он читает левую прессу.
— Ты что, — говорю, — занимаешься политикой?
Он гордо отвечает:
— Да, я коммунист!
Наконец-то, думаю, мне встретился истинно порядочный человек, однако номер телефона я все же исправлять не стал…»
— Вот так-то! — добавил Ведущий, а затем на этом «точном фоне» прозвучал следующий рассказ Лонсдейла:
— Как я уже сказал, мне посчастливилось подружиться в Лондоне с пожилой четой, немцами по происхождению; их фамилия Клюге, фамилию в вашей повести пока упоминать не стоит, напишите просто «К», у нас у всех душа болит, когда мы вспоминаем о них…
