– И что?
– Ещё раз читай! – осерчал колдун. – Только внимательней, слышь?
Глеб прочёл ещё раз. Пять выстрелов. Два трупа.
– Да что ж вы за народ такой? – начал уже закипать Ефрем. – Давай тогда вслух!
Глеб пожал плечами и стал читать вслух. Если старый колдун выходил из себя, лучше ему было не перечить. На мониторе занервничал серо‑белый Калиостро, очень не любивший, когда люди начинают говорить чужими голосами.
– «Услышав шорох, – заунывно оглашал ученик чародея, – Сникерс молниеносно повернулся на триста шестьдесят градусов и вскинул оружие…»
Осёкся. Заморгал.
– Ну! – нетерпеливо прикрикнул Ефрем.
– «Брось свою Ольку, – не веря, с запинкой прочёл Глеб. – Уйди к Маше…» Что это?
– Двадцать пятая строка… – угрюмо сообщил кудесник. – Страшная штука. Вроде двадцать пятого кадра, только хуже, опаснее. В некоторых странах даже закон против неё приняли. В электронном виде эту пакость ещё как‑то, говорят, вылавливают, а уж в бумажном – и пробовать бесполезно… Сколько, говоришь, ему томов подарили?
– Шестнадцать…
– Все шестнадцать – в огонь!
– Погоди! – опомнился Глеб. – А сам‑то ты как её углядел? Эту двадцать пятую строку!
Старый чародей хмыкнул, приосанился.
– Думаешь, колдовство? – самодовольно переспросил он. – Экстрасенсорика всякая?.. Нет, Глебушка, нет. Просто в мои времена принято было всё подряд читать. Это теперь книжки не жуя глотают, да ещё и на курсы скорочтения записываются, а мы‑то по старинке – каждую строчку, каждое слово. Так‑то вот…
– Каждое слово?! – Портнягин ужаснулся. – Как в школе на уроке?
– Во‑во…
– Замучишься же!
– Ну вот тем не менее… – Кудесник усмехнулся снисходительно и снова стал серьёзен. – Это что! Рассказывали мне: дескать, когда‑то давным‑давно при советской власти люди между строк читать умели!
– Как это? – обомлел Глеб.
– Сам не знаю, Глебушка, сам не знаю… Не иначе в ментальные слои проникать могли. Физически слОва в строчке нет, а ментально – присутствует. Такие, говорят, чудеса творили! Положат перед человеком чистую страницу – так он, представляешь, сам всё за автора возьмёт и домыслит…
ПРОКЛЯТЬЕМ ЗАКЛЕЙМЁННЫЙ
Тени убитых являются,
Целая рать – не сочтёшь.
Николай Некрасов
Лето кончалось великой сушью. Пойма Чумахлинки жаждуще глядела в безоблачное небо глубоко запавшими озерцами. По обмелевшему ерику шлёпала днищем допотопная «казанка», толкаемая столь же допотопным подвесным «вихрем». В отличие от какого‑нибудь там, скажем, сияющего белизной гидроцикла, обшарпанная дюралька цвета тины вполне естественно вписывалась в окружающую природу и казалась близкой роднёй серому от пыли татарнику и мохноногим ивам. Мохноногость их была отнюдь не видовым отличием, а скорее плодом излишней доверчивости: во время разлива стволы оказались целиком под водой и на радостях выбросили путаницу нитевидных корешков – теперь высохшую и омертвевшую.
