, Адольфо», – говорит мужчина. Его слова на мгновение повисают в воздухе, как воздушный пузырь, и Панчо следит за мексиканской девушкой, которая отвлеклась от захватывающей лекции моего сына о мировых финансовых центрах и запутанной экономике «южноазиатских тигров» и тихо хихикает, разглядывая свои руки.
Возможно, я слишком жесток к своему сыну. Останься мы в Уругвае, он мог бы стать другим. В тех обстоятельствах, которые привели нас сюда, у него не было выбора, но он сделал свой выбор и остался, когда мои жена и дочь переехали в Голландию. Мой сын, зачатый под плеск волн, мой сын, бегавший за газетами, которые ветер сдувал в патио на крыше, мой сын, с которым мы перелетали из одной страны в другую, с одного континента на другой, когда казалось, что наше новое убежище еще опаснее, чем то место, откуда мы прибыли. Сейчас он уверенно рассказывает об ограничениях политических действий, вызываемых свободным перемещением мирового капитала. А я помню его мальчиком в коротких штанишках, которого укачивало в автобусах и самолетах. Я помню бледные лица моих спящих детей и окна со струйками дождя в долгие ночи путешествия, приведшего нас сюда.
Был момент, когда я был готов умереть за правое дело. По крайней мере, мне так казалось. Я был готов умереть за целую кучу абстрактных понятий: за Свободу, за Справедливость, за НОВОГО ЧЕЛОВЕКА. Это были идеи, за которые другие умерли и продолжали умирать: христоподобный Че Гевара в Валье-Гранде, Сальвадор Альенде в огне Ла Монеды, даже студенты университетов Северной Америки под пулями солдат национальной гвардии, протестуя против бомбардировок Камбоджи. Гибли также и совсем близкие товарищи: есть люди, которых я никогда больше не увижу, но которые могли бы сидеть здесь рядом и пить вечером пиво «Куско», стареть вместе со мной, слушать щебетание своих детей, улыбаться, глядя на пораженного любовью Панчо и прелестную девушку из Мериды. Я – здесь, а их нет, и мои воспоминания покалывают, как волоски, попавшие под воротник рубашки, пока парикмахер держал зеркало над вашим затылком.
Адольфо спрашивает нас, не хотим ли мы что-нибудь выпить за счет заведения. Мексиканская девушка просит текилу, так что Панчо и сын заказывают то же самое. Я выбираю гаванский ром. Мексиканская девушка просит к текиле лимон. Она умело насыпает соль на тыльную сторону ладони, высасывает лимон и глотает свою текилу. Мой сын пытается повторить, но все падает у него из рук. Лимоны большие, не такие маленькие, как лаймы, которые подают в Мексике. Высасывая лимон, мой сын корчит жуткую рожу, как тогда, когда был маленьким мальчиком.
