Зефирина немного успокоилась. Она поняла, что ее друг Мишель, преодолевающий, благодаря волшебству, время и пространство, глубокой ночью пришел к ней на помощь.
Ей хотелось позвать его:
– Нострадамус… Нострадамус!
Зефирина схватилась за чью-то руку. Веки ее чуть приоткрылись. Взор наткнулся на огромную тень, склонившуюся над ней.
– Княгиня смотрит на вас, монсеньор! – прошептал чей-то голос.
Губы Зефирины зашевелились. Она хотела заговорить, но ничего не получилось. Зефирина снова закрыла глаза.
– Боже милостивый, она скончалась, – простонала мадемуазель Плюш.
– Нет, я думаю, она спит…
* * *
В течение долгих восьми дней Зефирина находилась между жизнью и смертью.
После «посещения» Нострадамуса молодая женщина молча боролась с паутиной, пытавшейся затянуть ее в черную бездну.
Однажды утром Зефирина открыла глаза. Она была так слаба, что не могла позвать тень, которая, как ей показалось, спит на подстилке у очага. Она попробовала с большим трудом повернуться на постели. Какой-то шнурок был привязан к ее руке. Зефирина пошевелилась. Зазвенел колокольчик и разбудил спящую тень.
– Зефирина… Мадемуазель… Артемиза Плюш устремилась к больной.
– Santé… Sardine… Souci… Saucisse[16]…
На самом верху украшенного гербом балдахина, радостно захлопал крыльями Гро Леон.
– Маленькая моя Зефирина, э-э… ваша светлость… Как вы себя чувствуете? – спросила Плюш.
Не отвечая на вопрос, Зефирина обвела усталым взором роскошное убранство незнакомой ей комнаты. Что за двери из золоченого дерева, шкафы, столы и столики с выгнутыми ножками, сундуки, канделябры, искусно изготовленные из дерева и драгоценных металлов? Какой удивительный паркет с геометрическим рисунком и эти восточные ковры! Что это за мраморные статуи и современные полотна с так живо изображенными на них цветами и фруктами, развешенные по стенам, обитым гобеленами?
– Где я? – прошептала Зефирина так тихо, что Плюш едва расслышала.
– Как где, во Флоренции.
– Во… Флоренции! – повторила Зефирина.
– Во дворце Фарнелло…
– А-а…
– У князя Фарнелло!
– Фар… нелло…
Казалось, Зефирина не понимает.
– У вашего мужа, Фульвио Фарнелло… – мягко настаивала мадемуазель Плюш.
– У моего… мужа… – с трудом произнесла Зефирина.
Плюш была поражена ее бледностью, выделявшейся даже на фоне кружевной подушки, и совершенно безразличным взглядом.
«Лишь бы только разум ее окончательно не повредился…» – подумала добрая мадемуазель с тревогой.
А вслух сказала:
– Вы нас так напугали, моя маленькая Зефирина. Буквально все во дворце молились за вас и заботились, кто как мог. Сам монсеньор приходил к вашей постели каждую ночь. Он приказал разбросать на улицах вокруг дворца побольше соломы, чтобы заглушить стук проезжающих экипажей, так мучивший вашу бедную головку. Монсеньор Фарнелло уж и не знал, что делать… Он пригласил для вас самых лучших докторов и даже сельских лекарей, которых его светлость привез откуда-то издалека…
