Недавно один берлинский профессор сообщил нам, что книга, бесспорно, принесет спасение нашему народу, а другой ученый из Южной Германии написал нам, что ни одна книга, по его мнению, никогда не совершала такого переворота в мировоззрении народа, как работа Готтфрида цур Бека, даже не со времен изобретения книгопечатания, нет, нет, — со времени изобретения алфавита! Все слои германского общества, от дворцов принцев до домов рабочих, шлют нам письма, в которых выражают радость и одобрение деятельности этого мужественного человека, разрешившего проблему, от которой зависит судьба немецкого народа».[73]
Рекламные заявления издателей, конечно, преувеличивают, но прием, оказанный общественностью Мюллеру фон Хаузен (или Готтфриду цур Беку) и его публикации «Протоколов», был поразительным. За один месяц они вышли дважды и еще три раза до конца 1920 года; тираж вскоре достиг 120 тыс. экземпляров. Эта книга, конечно, подлила масла в огонь нацистского безумия уже в период демократического и либерального режима Веймарской республики. Вот, например, заметка одного из еврейских обозревателей начала 20-х годов:
«В Берлине я посетил несколько митингов, которые были целиком посвящены «Протоколам». Выступали обычно либо профессора, либо учителя, издатели, адвокаты, в общем, люди этого круга. Аудитория состояла из образованных людей — гражданских служащих, деловых людей, офицеров в отставке, дам из высшего света и главным образом студентов, студентов всех факультетов и всех возрастов… Страсти накалились до предела: вот она, причина всех зол, вот они, во плоти, те, кто спровоцировал войну, привел к поражению, организовал революцию, те, кто повинен во всех наших страданиях. Этот враг близко, рядом, его можно схватить за руку, и все же этот враг исчезал в темноте, и мурашки бегали по коже от мысли, какие же тайные планы вынашивает он.
Я наблюдал за студентами. За несколько часов перед этим они, вероятно, трудились на семинаре, где под руководством некоего известного профессора или ученого пытались решить какую-то математическую, философскую или юридическую проблему… Теперь молодая кровь кипела, глаза вспыхивали огнем, кулаки сжимались, хриплые глотки орали либо «браво!», либо «месть!». Иногда разрешалось произносить речи с места; того, кто осмеливался выразить хоть тень сомнения, встречали криками, оскорблениями, а иногда и угрозами. Если бы я был опознан как еврей, то не знаю, смог ли бы уйти оттуда без побоев. Немецкая система обучения проповедовала веру в подлинность «Протоколов» и в существование всемирного еврейского заговора, внедряя ее во все слои образованного немецкого общества, так что теперь эти идеи искоренить невозможно. Время от времени какая-нибудь газета христианского направления выражала легкие сомнения, помещая скромные и робкие возражения, но дальше этого не шла. Ни один из великих немецких ученых (кроме покойного, оплакиваемого всеми Штрака) не поднялся и не разоблачил фальшивку…»
