– В кои-то веки он сказал что-то по делу, – пробурчал Гаррисон. – И что будем делать, спать?
Первый взвод второй роты караулил прошлой ночью, так что его солдатам нечего было опасаться отправки на посты.
– Почему? – О'Нил заговорщицки улыбнулся и вытащил из большой сумки, которую таскал на плече, металлическую канистру. – Можно пустить в дело вот это. Отпраздновать победу, так сказать.
– Что у тебя там? – поинтересовался Вильям.
– Чистый спирт, – веснушчатая физиономия расплылась в улыбке. – Ребята-техники наловчились гнать из отходов. Десять литров.
– Я знаю одно место, куда офицеры не сунутся! – встрял в разговор Гаррисон. – Там темновато, но приспособим передвижной осветительный блок…
– А я добуду воды – разбавить, – кивнул Соболев.
Вильям облизал пересохшие губы. Последний раз он пил еще на гражданке, в "Красном мире", и закончилась та пьянка не очень славно.
– Ну что, идем? – нетерпеливо спросил Арагонес.
– Идем, – вздохнул Вильям, решительно отодвигая прочь дурные предчувствия.
В голове шумело так, словно там один за другим рвались фейерверки, и при этом она была странно тяжелой. Перед глазами все плыло и удержаться на ногах стоило некоторого труда.
– Итак, что я вижу? – голос майора Рагнарссона был холоднее абсолютного нуля. – И это легионеры Первого Ударного Полка, лучшие солдаты человечества?
Вильям с трудом сфокусировал взгляд и обнаружил, что майор, длинный и бледный, как глиста, находится в двух шагах и что в льдисто-голубых глазах его плещется гнев.
Выстроившиеся перед ним легионеры с разной степенью успеха пытались стоять по стойке смирно. У всех были красные глаза и опухшие лица, и только Ли выглядел свежим, как огурчик.
– Итак, вы позволили себе устроить безобразную пьянку, – Рагнарссон говорил размеренно, вбивал слова, как гвозди, в гудящие черепа подчиненных. – И где? Практически на передовой! Кажется мне, что по уставу за подобное положен расстрел!
Вильям сглотнул, облизал губы. Вчерашний вечер помнился довольно смутно. Они устроились в одном из полностью вычищенных залов, притащили осветительный блок. Соболев ловко, точно всю жизнь этим и занимался, развел спирт, Арагонес добыл где-то ящик консервов.
Начало пьянки выдалось довольно чинным – помянули погибших, выпили за здоровье раненых. А затем понеслось – то ли спирт О'Нила был с какой-то примесью, то ли отвыкшие от выпивки легионеры оказались слабы, но головы сорвало у всех и сразу.
Самые хилые просто уснули, те же кто покрепче принялись чудить. Гаррисон кричал, что он – большой черный дух из джунглей, Арагонес учил желающих танцам Южной Америки, Цви кричал что-то об антисемитизме, передающемся в его семье из поколения в поколение.
