— Я не знаю большей поэзии, не знаю грандиознейших образов, чем у этого великана, — вспыхивает Француз.
Белое здание гимназии, приземистый сарай университета пугливо пропадают, и я настораживаю уши.
— …И имейте в виду, он орудует отвлеченными понятиями, как бронзой, отливая их в чудовищные по выпуклости и невытравимости формы. — И Патриций, уверенно сверкнув очками, переворачивает страницу и набирает воздуху, чтобы начать новый период.
И вдруг в тишине:
— Да, всегда так… всегда и при всяких условиях барство найдет себе место.
Кто это? Чей незнакомый голос в темной комнате?
Я подымаю глаза, лица ее не видно, она откинулась в тень. Только низом из-под абажура свет падает на стройно выбегающий из кожаного пояса темный стан.
Мы все чувствуем, что это совсем из другой оперы и не имеет никакого отношения к тому, что сейчас делаем, над чем думаем, что волнует.
— То есть что вы хотите сказать? — чеканно звучит голос Патриция.
— Какое это все имеет отношение? — вспыхивает Француз.
Я выжидательно молчу, стараясь уловить в темноте ее лицо. Основа свернулся в свою улитку отчуждения и несмелости, что делает каждый раз, как мы схватываемся в споре. Белея, молча ложатся возле Варвары одна за одной очищенные картофелины. Смутно-неподвижна в стороне фигура Александры Ивановны.
— Барство, да!.. Мы не имеем права это делать…
— Выражайтесь яснее. Нельзя бросать обвинение с легкостью наивности… — захлебывается Француз.
— Да, и чтоб логика не страдала. — И Патриций насмешливо и ядовито слегка играет брелоком золотой цепочки.
А ее голос так же беспощадно:
— Там мы вносили барство даже в нашу работу, в наши отношения к рабочему, к крестьянину, тут — в отношения между собою. Мы получаем деньги из дому и отдаем на расходы, не ударив пальца о палец, а Основа, наш же товарищ, член нашей товарищеской семьи, бьется в работе в мастерской с раннего утра до поздней ночи, отдает свои силы, свой труд… Вон, руки у него все в мозолях.
Все вскакивают, и темнота комнаты наполняется взволнованными, сердитыми шагами. Только на потолке невинно дрожит и колеблется маленький кружок от лампы да на столе, на бумагах, на книге углом лежит яркое желтое пятно, и от этого кругом еще темней, и все заполняется возбужденными и беспорядочными голосами.
— Вы не имеете права так ставить вопрос…
— Мы не профессионалы… Работаем, как умеем…
— Да вы сами-то заглядываете в кухню?.. Или Варвара есть…
— Перестаньте… да будет… Ну, о чем разговаривать… ей-богу, вот вздумали!.. — мечется Основа от одного к другому.
