Иногда мы встречаем иезуитов. Один из наших индейских проводников сказал, что иезуитский проповедник – это худшее из зол. Индейцам не нравятся бороды на лице. Лысин они тоже не одобряют. Таким образом, иезуит для них – это двойное воплощение дьявола».
Кэтрин слабо улыбнулась. Она не чувствовала нарастающего смущения гостя.
Будучи командиром, Монкриф всегда старался сохранять дистанцию с подчиненными. Ему было трудно поддерживать дружеские отношения с людьми, которых приходилось посылать в бой. Время, проведенное в Северной Америке, было временем одиночества, и Монкриф скрашивал его перепиской с Кэтрин, сам перед собой притворяясь, что она принадлежит ему, ее заботы – его заботы и ее обращение в начале письма – мой дорогой – предназначалось только ему.
Каким же он был идиотом!
Кэтрин обеими руками прижала письмо к груди, снова закрыла глаза и стала читать наизусть. В словах не было ничего особенного, отчего они могли бы врезаться в чью-либо память, но для Кэтрин они, видимо, стали единственной нитью, связывающей ее с погибшим мужем, которого она боготворила.
О Боже, что он наделал!
«Мне кажется, что викарий слишком часто навещает тебя. Ему следовало бы заботиться не только о твоем благополучии, но и о благоденствии всего прихода. На твоем месте, Кэтрин, я бы дал ему понять, что добрыми делами можно заниматься не только в нашем доме.
Что касается служанки, то я полагаю, ты была права, отпустив Доркас и дав ей участок земли. Такая верная и искренняя служба должна быть вознаграждена».
– Он всегда был таким, – продолжала Кэтрин. – Всегда думал о других больше, чем о себе.
На самом деле в характере Гарри не было ничего подобного. Гарри Дуннану не было дела ни до кого, кроме Гарри Дуннана.
– Викарий часто вас навещает? – спросил Монкриф, чтобы сменить тему. Его раздражало бесконечное перечисление достоинств Гарри.
Вопрос удивил Кэтрин. Она с недоумением посмотрела на гостя:
– О да, конечно. Почему вы опрашиваете?
– Неужели вы такая уж грешница?
По щеке Кэтрин покатилась одинокая слеза. Монкрифу хотелось протянуть руку и стереть ее, но он сознавал, что это слишком интимный жест.
Кэтрин тряхнула головой и опустила взгляд.
– Теперь это не имеет значения, – чуть слышно произнесла она, продолжая поглаживать письмо. Сколько раз она его прочитала? Сто? Тысячу?
– Вы сохранили все его письма? – Полковник знал ответ. Кэтрин бросила на гостя возмущенный взгляд, как будто он покусился на нечто святое.
