Стало намного хуже. Во-первых, я тут же услышал, как зловеще звенит пресловутая абсолютная темнота. А во-вторых, до меня донеслись совершенно явственные человеческие стоны, еле слышимые, тихие, но беспощадно очевидные. Их источник находился подо мной, где-то в подвале.
Я ощутил, как затрепетала моя правая рука, и заметил, что держу в ней сотовый телефон.
Я ответил на вызов и услышал возмущенный вопль Васильева:
— Что за скотская манера бросать трубку?! Ты в тубзике засел, что ли?..
У меня немного отлегло от сердца.
— Валер, я только в дом вошел. Осматриваюсь, — объяснил я, затравленно озираясь по сторонам, еле обозначенным в невесомом свете дисплея телефона.
— А-а,— протянул Васильев. — Ну, короче, как осмотришься—позвони. Я дома сижу, трезвый, как дурак. А ты небось туда уже блядей натащил? — спросил он с откровенной завистью.
— Нет, пока не натащил, — честно признался я, и Валера тут же разочарованно отключился.
В темноте, охватившей меня после выключения телефона, снова раздался стон. Это был стон раненой женщины, ожидающей неминуемой смерти в пустом безжизненном подвале под моими ногами…
Из поясной сумки я достал заветный швейцарский нож и включил фонарь. Спокойнее не стало, зато стало видно коридор — он уходил из вестибюля в обе стороны темными, какими-то мутными, заполненными то ли паром, то ли пылью, тоннелями.
Стон повторился снова, уже с каким-то явственно мучительным надрывом, и я решительно выдвинул вперед самое большое швейцарское лезвие — какое-никакое, но оружие.
После этого я пошел по коридору на звук, стиснув зубы до боли в ушах…
Примерно через тридцать метров коридор внезапно нырнул вниз, и в небольшом закутке перед дверью в подвал я увидел красивую черную кошку. Она не мигая таращилась на меня, сидя перед полуоткрытой дверью подвала, а потом вдруг издала стон, полный мучительной боли и невнятных, но очень женских сожалений. Во всяком случае, упрек о так и не надетом подвенечном платье я точно уловил. После этого кошка встала, распушила хвост и, грациозно передвигая лапами, удалилась в подвал.
Меня хватило на то, чтобы дойти до этой двери и запереть ее снаружи — там имелся замок, в который даже был любезно воткнут ключ.
Ключ я положил в карман и пошел обратно — по неверному, дрожащему среди мятущихся теней, следу фонарика. Вернувшись в вестибюль, я первым делом включил УФ-свет — пусть он фиолетовый и страшный зато хоть что-то видно, кроме собственных кроссовок.
