— Вынос продуктов из зала будет рассматриваться как кража! Ничего брать не разрешается! Выходите, не задерживайтесь!
Ближайший к нам охранник осветил нас с Палычем и изумленно закричал на весь зал:
— Трезвые?!
Он начал было ощупывать свободной рукой наши тела, но Палыч тут же брезгливо отпихнул его и сказал:
— Не суетись. Мы ничего не взяли.
Охранник слегка набычился, встал в проходе и начал осматривать нас с помощью фонаря:
— То, что не брали, я вижу. Но почему не пили?
Палыч молча протиснулся мимо него к выходу, а явслед за ним, бросив охраннику на прощание:
— Сифак лечим, чего непонятного.
— А-а,— посочувствовал охранник. — Вот ведь не повезло!
Мы сели в машину и, пока она заводилась, молча смотрели на темный куб супермаркета, из которого доносились слышимые теперь уже на улице радостные крики и даже песни в хоровом исполнении.
— Анекдот в тему знаешь? — вдруг спросил Палыч,заводя машину.
Я пожал плечами, и он продолжил, выруливая от обочины на темный проспект:
— Два журналиста жрут на халявном фуршете. Ну,метут все подряд, только писк за ушами стоит. А третий стоит, не ест ничего, не пьет. Они его спрашивают —ты чего, коллега, заболел? Он им отвечает — да нет, просто я ем, только когда мне хочется. Тогда они ему в ответ, хором — ну ты прям как животное!..
Я засмеялся, а Палыч, не отрывая взгляда от дороги, грустно заметил:
— Сколько раз такое вижу, каждый раз удивляюсь — как же люди недалеко ушли от животных.
— Где это ты такое уже видел? — удивился я.
— Где я видел, как ведут себя люди, дорвавшись до халявы? — переспросил Палыч. — да я всю жизнь за этим наблюдаю! От однокурсников на овощебазе до чиновников, которые цилят госбюджет.
— А-а, ты в этом смысле… — Я уважительно кивнул.
— А смысл всегда один: человек — это недоделанная человекообразная обезьяна, — Жестко сказал Игорь и затормозил.
Как выяснилось, прямо возле моего подъезда.
Ничто так не вызывает желание заткнуть уши, как немые женские вопросы. Сначала Ленка прыгала от радости (почти всю среду и еще часик-другой с утра четверга), узнав, что этим летом полетит с Лизкой отдыхать не к маме в Мурманск, а в настоящее теплое зарубежье. Но, отпрыгав положенное, она стала странно на меня посматривать своими серыми серьезными глазищами, и я, конечно, догадался, о чем она хочет меня спросить.
Поэтому я строго ответил:
— Нет! Ты же знаешь, почему я не считаю это необходимым. Я люблю тебя и все такое… Но пропивать последние деньги на тупой и никому не нужной пьянке я не стану. Мне эти две штуки еще потом отдавать, между прочим.
