— Ты с Тошкой? — удивился Валера. — А на твои планерки кто ходить будет?
Палыч поставил свой стакан передо мной, и я, понятливо достав фляжку, разделил на всех остатки коньяка. Мы выпили, и Палыч, крякнув, сказал:
— Я увольняюсь.
Мы с Валерой подняли на него удивленные лица, а он, сердито глядя на нас, сказал с вызовом:
— Да, увольняюсь! Заколебали потому что! Платят триста долларов, а требуют работы так, как будто триста тысяч каждый день выкатывают! Я сам пожрать не могу по-человечески, не то чтоб еще бабу какую-нибудь в ресторан сводить. Заколебала меня такая жизнь!..
Палыч три года назад перевелся в РУБОП, а там в последние годы и впрямь работы только прибавлялось. Так что эмоции приятеля мне были понятны. Непонятно было, чего он взвился именно сейчас — у него и раньше работа была не сахар.
— Короче, меня вчера полковник Дагашев вызывает, говорит, пиши объяснительную. Откуда у тебя, честного капитана милиции, автомобиль ВАЗ-2109. С нашей зарплаты, мол, такое не купишь.
Васильев разинул рот от возмущения:
— Погоди, а разве сам Дагашев не на «Лексусе» передвигается?
— На «Лексусе», конечно. Не на трамвае же, — меланхолично откликнулся Игорь, изучая подозрительные пятнышки на своем стакане,
— Тогда чего ему надо? — встрял я.
— Племянник у него из Махачкалы приехал. На работу надо устраивать, а нормальных офицерских мест в штате РУБОПа нет, — объяснил Палыч.
— А чего бы его племяннику к нам в «убойный» не устроиться? — ухмыльнулся Васильев. — У нас, к примеру, полштата некомплект.
— Ну, он же не работать сюда приехал,— отмахнулся Игорь, собрал все стаканы и поставил их в раковину, давая понять, что разговор закончен.
Тут же в коридоре раздался дробный стук каблучков, а потом послышался возмущенный женский писк:
— Валерий Васильевич, вы здесь? Там Мигуля, падла, опять хамит!..
Валера шумно вздохнул, покосился на пустые фляжки и послушно побрел к выходу.
Мы расстались у дверей его кабинета, из-за которых опять раздался уже знакомый гонористый бас:
— Ты чё меня торкаешь, командир?! Нет, чё ты меня торкаешь?!
Потом послышались сочные шлепки и глухие удары вперемежку с матерными вскриками.
В машине Палыч все больше помалкивал, лишь изредка бросая вопросы о моем нынешнем обустройстве и тяготах неуставной семейной жизни. Я рассказал, как дочка будит меня по утрам — повадилась, вредина, искать мои пятки под одеялом и щекотать их, предварительно усевшись на ноги сверху, так что остается только истерично хохотать и жалобно просить пощады.
